Вожаки комсомола

Возвращается с работы Славик, мокрый, по колени в грязи, снимает парусиновые туфли, а от воды и холода у пето посинели ноги. Он садится у плиты, трет задеревеневшие ноги руками, но молчит.

— Ну как дела, мой работничек?! — ласково говорит Александра Григорьевна, стараясь как-то развеселить Славика, хоть на душе у нее тревожно. — Ближе садись к огню, грейся!.. А я тебе сейчас поесть дам.

Немного согревшись, Славик моет туфли и ставит их к плите, чтобы до утра просохли. Развешивает на веревке у огня свою мокрую и грязную одежду. Шмыгает носом — промерз до костей. И такой он жалкий сейчас, что у отца от боли заходится сердце.

Позлее Александра Григорьевна побывала в Саратове. Оттуда она приехала с «подарками». Александр Максимович записывает в дневнике: «…приобрела поношенные сапоги для Славы, валенки, вязаную кофточку одну на двоих — себе и Неле, платок и рукавички, галоши на сапоги, правда, они были на одну ногу…»

Начинаются бураны, страшные степные бураны… Несколько дней сильный ветер гонит колючий снег. Для них, украинцев, особенно киевлян, это непривычная картина. От метели нигде нельзя спрятаться. Поля, дома все занесло снегом толщиною в несколько метров. В квартире Бойченко, в углу северной стены, даже появился снежный сугроб, его прибрали, думая, что там дыра, но все было в порядке, а сугроб вырос опять. Ветер дул с такой страшной силой, что снег пробивался сквозь мельчайшие щели. В каждой хате жили по две-три семьи. Топлива не было, а кругом, на десятки километров, — ни деревца.

Болеют дети, ходит грипп, ангина. Перебои в снабжении хлебом. Фашисты угрожают Москве.

В один из таких вечеров на квартире у Александра Максимовича собрались коммунисты. Надо было оформить партийную организацию села, избрать бюро…

Поднялся председательствующий, невысокий худощавый человек с глубоким красным шрамом на бледном лице, учитель местной школы. Он недавно вернулся из-под Киева, был ранен на Днепре. Его правая рука мертво висела на белом бинте.

— Есть у меня такое предложение, — сказал он негромко, — избрать коммуниста Бойченко членом бюро нашей партийной организации и редактором колхозной стенной газеты «Социалистический труд»… Он бывший секретарь ЦК комсомола Украины, работал редактором в издательстве. Думаю, товарищи меня поддержат…

За Бойченко проголосовали единогласно.

Теперь его комната — штаб, где намечаются планы борьбы за урожай, где проходят партийные и комсомольские собрания, обсуждаются следующие номера стенгазеты… Здесь бурлит настоящая жизнь — у постели человека, скованного тяжелым недугом.

Потихоньку начал восстанавливать по памяти первоначальные главы рукописи.

Каждая семья тогда ощущала на себе внимание и заботу Бойченко. Жена погибшего красноармейца Козаренко осталась с тремя маленькими детьми. Об этом узнал Александр Максимович. Однажды ей принесли молоко.

— Откуда это? — удивленно спросила женщина.

— Бойченко велел передать.

Александр Максимович не забывал каждый день посылать ее детям молоко. Он отдавал свой паек…

Приходит весна 1942 года. Потом — короткое заволжское лето. Александру Максимовичу запоминаются степи с сочной, зеленой и густой травой по весне, много цветов, особенно красивы тюльпаны.

Его кровать стоит у открытого окна, а за окном, до самого горизонта, раскинулась широкая степь. Оттуда доносятся запахи полыни и свежего сена, пение жаворонка и слова печальной песни, которую поют женщины, идя с поля.

Заканчивается косовица, проходит жатва. И тут уже подкрадывается дождливая осень.

Возвращаясь из госпиталя, заезжают друзья. Они никогда не забывали об Александре Максимовиче, даже в самые трудные для себя минуты. Так после ожесточенных боев, выйдя из окружения, писатель Микола Шеремет узнал, что Александр Бойченко в заволжском селе, и решил заглянуть к нему.

Говорили о боях, о литературе и друзьях, вспоминали Украину и Киев. Когда же зашла речь о книге, гость расстелил на полу шинель, положил на нее рукопись «Молодости», по-солдатски прилег и единым духом прочитал страницу за страницей будущую книгу. Воин сердцем чувствовал, что книга очень нужна не только здесь, в заволжском селе, в тылу, но и там, на фронтах войны. Она расскажет воинам о тревожной юности комсомольцев 20-х годов, будет звать на подвиги сегодня.

Позже заглянули к Александру Максимовичу Андрей Малышко, Андрей Головко, Борис Буряк.

Это было уже в Уфе. Борис Буряк встретился с Андреем Малышко, только что приехавшим с фронта.

— Здесь живет много наших земляков-киевлян, — сказал Малышко. — Живет со своей семьей и Бойченко. Давай вечером зайдем, проведаем…

Они осторожно постучали в высокие двери. Открыла им Александра Григорьевна. Гости увидели ее сдержанную и мягкую улыбку.

В глубине комнаты напротив единственного окна стояла кровать Александра Максимовича. В комнате было много белого. И было видно бледное лицо Александра Максимовича на белой подушке. А шапка темно-русых волос, зачесанных назад, и черные широкие брови еще больше подчеркивали его бледность.