Вожаки комсомола

— Вы… вы мутите здесь воду… Мне все известно! Эта резолюция комсомольцев состряпана по вашему наущению. Вылупившиеся из яйца цыплята вознамерились поучать курицу… Но я этого не допущу.

— Чего именно? Выполнения директив Коминтерна?

— Не занимайтесь демагогией, молодой человек. Вы в Китае несколько месяцев, а я вот уже скоро пятьдесят лет. Вы сидите там у себя, в Москве, и занимаетесь абстрактным теоретизированием. Теории, выхваченные из воздуха! А мы осуществляем тактику сплочения всех антиимпериалистических сил…

— Сдавая все ранее завоеванные позиции господину Ван Цзин-вэю, — перебил Хитаров.

Чэнь Ду-сю бросил на него неприязненный взгляд черных узких глаз.

— Гибкость проводимой политики не есть синоним отступления. Пора бы вам это выучить наизусть, молодой человек. Почитайте-ка великого Ленина.

— Я читал Ленина, — сказал Хитаров. — Когда то, что вы называете гибкостью, приводит к страшным поражениям, это уже не гибкая, а гибельная политика, товарищ Чэнь Ду-сю.

— От английского у меня заболел язык. Вот если бы вы знали французский…

— Я говорю по-французски, — сказал Хитаров.

— О, это приятный сюрприз! Так вот, молодой товарищ, ваши старания вбить клин между компартией и левым крылом гоминдана я вынужден квалифицировать как попытку протащить точку зрения вашей оппозиции. По-видимому, вы скрытый троцкист!

«Эк куда хватил, — подумал Рафаэль, — вот я уже и троцкистом стал». — И очень спокойно сказал:

— Можете считать меня кем угодно, но не обо мне сейчас речь. О китайском комсомоле. Вы заставляете его ходить в коротких штанишках. Но так не может продолжаться. Комсомол полностью разделяет точку зрения Коминтерна в китайском вопросе: аграрная революция, демократическая диктатура, вооружение рабочих и крестьян. И не на словах, а на деле. А вы глушите его инициативу.

— Кажется, вы собираетесь меня учить? Так вот, имейте в виду, что мы не позволим нашему комсомолу играть в солдатики. Это опасная игра!

— Тогда придется обойтись без вашего позволения, — сказал Хитаров.

— Хотите противопоставить комсомол партии! — уже не сдерживаясь, тонким голосом закричал Чэнь Ду-сю. — Вы… вы авангардист!

На этот раз улыбнулся Рафаэль.

— Позвольте ответить вам притчей Чжуан-цзы, — сказал он. — Как-то во сне Чжуан-цзы увидал себя бабочкой; он порхал над цветами, не зная, что в действительности он Чжуан-цзы. Когда же наконец проснулся, то никак не мог решить вопроса: видел ли Чжуан-цзы во сне, что он бабочка, или бабочке теперь снится, что она Чжуан-цзы? И не было ли тут просто двух превращений чего-то односущего?

Чэнь Ду-сю вскочил с кресла.

— Я телеграфирую в Исполком Коминтерна. — Схватил колокольчик и яростно затряс им над головой. — Потребую, чтобы вас немедленно отозвали из Китая.

В дверях выросла коренастая фигура телохранителя.

— Проводите высокого представителя, — приказал Чэнь Ду-сю. И, не подав Хитарову руки, пошел к своему столу. Только крикнул ему вдогонку по-французски: — Вы нам мешаете, господин авангардист!

«Ну понятно, я им мешаю, — не без удовлетворения размышлял Рафаэль, анализируя свою беседу с Чэнь Ду-сю. — Им бы хотелось загнать комсомол в бутылку и накрепко заткнуть пробку. А ведь в нынешней ситуации комсомол превращается в основную силу в борьбе с оппортунизмом партийного руководства. Он держит великий экзамен на политическую зрелость. Значит, моя задача — помочь им этот экзамен выдержать».

Опыт работы в Германии, когда Хитарову пришлось мобилизовать комсомол сперва на борьбу с Брандлером и Тальгеймером, а позже с ультралевыми, захватившими руководящие посты в партии, помог ему найти верный путь и в сложностях китайских событий. Речь ведь шла не о противопоставлении комсомола партии, а о борьбе комсомола против отдельных личностей, пусть даже занимающих положение лидеров партии, которые всячески сопротивлялись проведению в жизнь директив Коминтерна. Речь шла не о борьбе с партией, а о борьбе с Чэнь Ду-сю и его приспешниками, о борьбе за спасение китайской революции.

12

Контрреволюционные восстания и перевороты произошли уже во многих провинциях. Да и в Ухани было неспокойно. В правительственных кругах идет какая-то подозрительная возня. Вместо того чтобы немедленно вооружить трудящихся и мобилизовать их на борьбу с Чан Кай-ши, клика Ван Цзин-вэя ограничивается туманными декларациями, а сама все чаще посматривает в сторону Нанкина. Не надо быть ясновидящим, чтобы понять: генерал Ван Цзин-вэй не враг генералу Чан Кай-ши, справедлива китайская пословица: «Ворон высмеивает черную свинью, но оба они черны». Но почему же все, что так ясно ему, Хитарову, не тревожит, не принимается в расчет руководством компартии? Почему Чэнь Ду-сю по-прежнему пребывает в саду иллюзий и ничего не делает, чтобы предотвратить катастрофу? Ведь постановление, принятое пленумом Центрального Комитета партии, созванным 3 июля, — это петля, добровольно накинутая на собственную шею. Полная капитуляция перед гоминданом! Полнейший отказ от самостоятельной политической деятельности. Близорукость, граничащая с изменой.