Вожаки комсомола

Однажды, возвращаясь вечером с собрания «Труда и света», Вася Алексеев огорченно сказал Лизе:

— Куда мы только смотрели, раззявы. Ведь прошляпили этого хлыща Шевцова, попробуй теперь к нему подступиться. Ты программу «Труда и света» проштудировала?

— Просмотрела программу, Вася. Просмотрела и диву далась, — отвечала она в задумчивости. — Тут тебе и Моцарт, и Монтень, и Метерлинк, и Ницше. Неужто простому рабочему надобно с этого начинать самообразование? Никто не спорит: хорошо читать вслух Стасова или Чернышевского, слушать, как поет Шаляпин. Однако сейчас-то на повестке дня совсем иное: ребятам есть нечего, пообносились все, а заболеет кто, к лекарствам не подступишься — заработки не те. В программе же шевцовской — ни слова о наших политических или экономических требованиях. Ни к чему хорошему это не приведет.

В момент обострения классовой борьбы, когда революционный пролетариат, руководимый партией большевиков, готовился к решающему штурму, молодым рабочим предлагали покинуть свое место в строю ради стремлений «к удовольствиям художественного свойства» и «развития чувств прекрасного и величавого».

Вася молчал. Они шли вдоль канала. В черной воде дрожал огромный серп луны.

— Да, этого господина раскусить не просто, — сказал наконец Вася. — Краснобай, интеллигента из себя разыгрывает, — и он заговорил, слегка картавя, явно подражая Шевцову: — «Мы должны среди рабочей молодежи развивать эстетическое чувство, любовь к прекрасному, а не толкать юные сердца в омут тех страстей, кои царят сейчас и в коих чувствуется запах крови».

Лиза усмехнулась и тут же предложила:

— Давай сходим завтра к Надежде Константиновне, посоветуемся. Надо что-то предпринимать, ведь в «Труд и свет» ребята хлынули не десятками и даже не сотнями — тысячами!.. Скажу откровенно: меня не столько беспокоит беспринципность Шевцова по части политики, сколько назойливые слухи, что он подкуплен врагами. Поговаривают, будто «Труд и свет» финансирует сам Нобель. С чего бы это он стал так раскошеливаться?

Опасения Лизы Пылаевой подтвердились: Петр Шевцов пустил в оборот все свои таланты, дабы оправдать доверие тех, кому он служил. С ним предстояла затяжная борьба.

«Казалось порой, что мы вместо центральной организации питерской молодежи, горевшей жаждой борьбы и боев, попали на толстовский литературно-музыкальный вокальный вечер и здесь говорили о музыке, живописи, кройке и шитье, литературе, памятниках искусства, непротивлении злу, но ни слова не было сказано о социальной революции, гражданской войне и борьбе за социализм», — вспоминал впоследствии И. Скоринко, один из активных организаторов Нарвско-Петергофского социалистического союза молодежи.

Как и следовало ожидать, вскоре бразды правления в «Труде и свете» оказались в цепких руках шевцовских сообщников — представителей мелкобуржуазных партий и группировок. И все же им не удалось осуществить свои далеко идущие планы — помешали сами рабочие. Почувствовав, что организация весьма далека от экономической и политической жизни, юные пролетарии поначалу в одиночку, а потом целыми группами стали покидать «Труд и свет». Лиза Пылаева и Вася Алексеев торжествовали: шевцовская затея вот-вот должна была изжить себя. Однако в политической борьбе нередки самые неожиданные крены и повороты. Случилось так, что вскоре оба революционера горячо агитировали молодых рабочих… не покидать «Труд и свет».

Иван Скоринко вспоминает: «Однажды после собрания в нашем районе представителей заводской молодежи, на котором была принята «устрашающая» Временное правительство резолюция (в ней попутно мы ругнули «Труд и свет»), я был делегирован в редакцию газеты «Правда» передать эту резолюцию для напечатания.

Придя туда и спросив кого-либо из редакции, я вошел в одну комнату, где увидел небольшого роста человека, читавшего газету.

При моем входе он отвлекся от газеты и спросил довольно любезно о цели моего прихода. Я показал ему принесенную резолюцию.

Товарищ прочел ее внимательно, улыбнулся и спросил, кто ее писал и почему мы ругаем «Труд и свет».

Будучи «бойким» и к тому же «активным работником», я, сгорая от авторского самолюбия, сказал, что резолюция моя, а «Труд и свет» мы ругаем потому, что, на наш взгляд, эта организация портит классовое самосознание и отвлекает нас от дела отцов в революции.

Товарищ заинтересовался и стал о юношеских организациях расспрашивать более подробно. Узнав, что наш рабочий район вышел из Всерайонного комитета «Труда и света», он заволновался и несколько раз повторил, что этого делать не следует.

«Наоборот, нужно на собраниях раскрывать планы П. Шевцова и указывать молодежи, что они и П. Шевцов говорят на разных языках…» — так говорил мне товарищ.

Тогда же он мне преподал несколько советов по ведению политической полемики и фракционной борьбы.

Чуть ли не бегом помчался я к себе в район и, отыскав Васю Алексеева, рассказал ему о беседе.

Во время рассказа Вася попросил меня описать наружность того товарища, который со мной говорил, и, когда я это сделал, Вася стал меня уверять, что это был не кто иной, как Ленин.