Перед взором памяти возникал Ленин, который никогда не подавлял в человеке чувства собственного достоинства, а, напротив, побуждал его к действиям и находил в человеке что-нибудь заслуживающее похвалы. Чаплин любил говорить о Ленине, о ленинских нормах жизни, о том, как слушали его комсомольцы на III съезде РКСМ. Тепло, любовно говорил Чаплин и о ленинских соратниках, с которыми сам общался, — о Калинине, Кирове, Орджоникидзе, о первом друге и единомышленнике Ильича — Надежде Константиновне Крупской. Он законно считал счастьем встречи с такими людьми и возможность пользоваться их советами». Так характеризует Чаплина Александр Шерудилло, друг и соратник по Цекамолу, рабочий парень из Донбасса, комсомолец с 1918 года.
До начала занятий на курсах у Чаплина и Шерудилло оставалось еще много дней. Кому-то из них пришла мысль: поехать бы за границу, посмотреть, «как живет мировая буржуазия».
Николай горячо воспринял эту идею и сразу принялся за дело. Обратились куда надо, похлопотали и нанялись моряками в торговый флот. Судно посетило Гамбург, порты Англии, Бельгии, Португалии и Турции.
И здесь Николай остался верен себе. Ему мало было небольших штормов и хлопотливой службы (ребята все-таки несли вахту как матросы), он еще договорился с парторгом судна и вел беседы с командой о политике партии и международном положении. Простотой в обращении и умелым подходом к ребятам он завоевал симпатии команды. Вспоминаю, как еще в 1924 году холодным осенним вечером он провожал меня в Берлин и Париж. Поездка была нелегальной, ехал я в качестве представителя Исполкома КИМа. Тогда Николай сказал:
«Завидую тебе, Саша! Так хочется повидать зарубежные города и страны, встретиться с комсомольцами Запада!..»
Этой матросской поездкой он хоть в малой доле осуществил свое давнишнее желание. А ведь его поездка тоже была немножко «нелегальной». Ехал он под чужой фамилией. Не мог же матросом на судно явиться член ЦИК СССР и кандидат в члены ЦК ВКП(б)!..
Учеба на курсах шла хорошо. Занимались исключительно усердно. Шерудилло вспоминает: Николай любил стихи. И однажды подарил ему книжку стихов Гейне с надписью: «Саше Шерудилло. Я предпочитаю бурю свободы покою рабства (Робеспьер)».
Слушатель курсов, еще смоленский друг Николая, Давид Ханин, оставил такие строчки:
«Вперевалку, раскачивая большое угловатое тело, с томиком истории французской революции в руках, проходил Николай Чаплин, человек с первородным диалектическим умом, разбиравшийся в сложных противоречиях жизни еще задолго до того, как им были прочитаны книги мудрецов».
Брат Николая Виктор отмечает, что Николай учился с необыкновенным жаром, не отличая ночи от дня. Его особенно увлекала история Великой французской революции, работы Маркса, посвященные ей. Он запоем читал Милля, Тьера, Гизо, основательно штудировал Зомбарта. И постоянно обращался к Ленину.
«Был он большим книголюбом с самой ранней юности. До 1937 года я бережно хранил «Робинзона Крузо» с его юношеской дарственной надписью, призывавшей младшего брата «всегда горячо любить хорошие книги».
Ушли тогда на учебу и другие славные товарищи, соратники Чаплина, члены бюро ЦК: уралец Михаил Ерогов, бакинцы Иван Курников и Максим Сорокин, украинец Иван Жолдак, ленинградцы — секретари Цекамола Сергей Соболев и Дмитрий Матвеев. Оставались в Исполкоме Коминтерна молодежи Рафаэль Хитаров, Амо Вартанян, Павел Павлов, а в «Комсомолке» — Тарас Костров.
У каждого из них — своя интересная судьба.
Николай Чаплин за десятилетие своей комсомольской деятельности встречался с сотнями, тысячами активных работников, со многими подолгу работая рядом. Его брат Виктор Павлович, ныне кандидат философских наук и доцент одного смоленского вуза, пишет: «Никогда не вспоминается мне брат в одиночку. Он предстает передо мной неотделимым от незабываемой комсомольской плеяды первого десятилетия. Он органически врос в стан молодой ленинской гвардии, и оторвать его от людей невозможно. И обязательно, при любом своем и других положении, он равный среди равных, не допускающий даже намека на какое-либо преднамеренное превосходство. Это было боевое, партийное товарищество.
Ко всему на свете он относился со страстью и эмоциональностью своей горячей и вместе с тем глубоко выдержанной натуры. Изумляло меня в нем уменье подчинять свое личное мнение мнению коллектива, мнению партии. Только ему было известно, как нелегко при этом властвовать собой.
Недаром брат Сергей называл его «железным братом».
Четырежды Чаплин избирался в Цекамол, на четырех съездах партии его выбирали в состав ЦК партии, на съездах Советов — в ЦИК СССР.
На XII, XIII, XIV и XV съездах партии Николай Чаплин представлял комсомол. На XVI съезде он был делегатом Грузинской партийной организации, работая в Тбилиси секретарем Закавказского краевого комитета партии.
На XVII съезде, последнем партсъезде, на котором мы с ним были вместе, он входил в число делегатов Ленинградской партийной организации, будучи начальником политотдела Мурманской железной дороги.