Вождь революции

— Не верите? Ваше право. Я не заставляю вас мне верить. Скажем так, в определённый момент интересы Российской империи как государства совпали с моими сугубо личными интересами. В связи с этим, у вас есть шанс освободиться довольно скоро. Освободиться, сбросив с себя эти нелепые и глупые обвинения. Заняться прежней деятельностью на благо своего Отечества. Подумайте!

— С чего бы такая милость?

— Рано или поздно вас всех отсюда освободят, если вы не умрёте от плохого содержания, или к вам не ворвутся пьяные солдаты или матросы и случайно не забьют вас. Потом будет раскаяние, но человека уже не вернуть.

— Вы мне угрожаете?

— Нет, но есть разные векторы развития событий, а также чаяния людей, чьи интересы могут очень сильно отличаться. Я хочу убрать противоположные векторы и оставить единственный полезный. А для этого мне необходимо восстановить порядок и убрать хаос.

— Но вы же сами его создали!

— Создавали его все, а не я один, — отрезал Керенский. Или вы хотите меня убедить в том, что вы в этом не участвовали?

Генерал промолчал, гневно буравя Керенского светлыми глазами. Он просто не знал, чего ещё ждать от неожиданно прибывшего министра.

— Так вот, для восстановления порядка мне нужны люди. Грамотные люди, а не те, кто только вчера вышел из-за школьной скамьи, либо вернулся из ссылки. Может кто-то другой этого не понимает, но всё решают кадры и верность.

— Верность я вам не обещаю, но если всё вами сказанное имеет отношение к России, то я готов выслушать ваше предложение.

— Мне пока достаточно вашего принципиального согласия на работу со мной.

— На какой должности?

— Я пока не могу вам этого сказать. Всё не так просто, лишь одно я вам могу пообещать: вас освободят через неделю, а может быть и раньше. Вы должны на время исчезнуть из активной жизни, ничем себя не проявляя, но дать знать, где вас можно найти. За это время я подберу для вас должность. Армия сейчас в дичайшем раздрае, и многим генералам я не верю. Вам же должна быть известна поговорка о том, что кто предал один раз, тот предаст и второй.

— Известна, — ответил Секретёв и отвёл взгляд.

— Прекрасно! Тогда вы должны мне дать слово офицера и слово чести в том, что будете работать на меня в случае вашего освобождения.

— Я вам его дам лишь только в том случае, если вы не заставите меня делать то, что позорит меня как офицера и будет использовано против России.

— Хорошо, в таком случае я освобожу вас от вашей клятвы.

— Я согласен.

— Прекрасно! Мы не будем подписывать никаких письменных обязательств, чтобы не дискредитировать друг друга. Ни вам, ни мне это не нужно.

— Я даю вам слово офицера и клянусь своей честью!

— Я принимаю вашу клятву. Может быть, у вас есть какая-либо просьба, пока вы находитесь в заточении?

— Да, если можно, прошу принести мне чернила и бумагу.

— Хорошо, ваша просьба будет исполнена. Уведите арестованного, — крикнул Керенский в закрытую дверь. В дверь постучали. Получив разрешение, вошёл охранник и вывел из комнаты генерала, чтобы снова отвести его в камеру под номером 59.

Глава 20. Жандарм

"Прав был старик-большевик, объяснивший казаку, в чем большевизм. На вопрос казака: а правда ли, что вы, большевики, грабите? — старик ответил: да, мы грабим награбленное."

"Есть сведения, что один броневик, который был у восставших, бежал за город. Принять все меры к задержанию этого броневика." В.И. Ленин

Следующим на «прием» был запланирован Евгений Константинович Климович, генерал-майор и начальник особого отела, занимающегося политическим сыском во всех его проявлениях.

Вскоре привели и его. В комнату для допроса вошёл моложавый подтянутый генерал с круглым лицом, усами вразлёт и твёрдым, умным взглядом человека, много повидавшего и испытавшего. Этот человек знал очень много, в том числе и о Керенском. Скорее всего, он знал даже больше, чем собственно, и сам Алекс.

Под проницательным взглядом вошедшего министр юстиции невольно поёжился. И ему резко расхотелось разговаривать с заключённым, предвидя непростой и, возможно, весьма неприятный разговор. Но встать и уйти, либо попросить охранника увести заключённого, было бы трусостью и малодушием. А этим Алекс не страдал, в отличие от прежнего Керенского.

— Евгений Константинович, вы, я так полагаю, знаете меня по долгу службы.

— Да, наслышан. С какой целью вы меня вызвали к себе?

Алекс помахал неопределённо перед собой правою рукою.

— Я вас вызвал посоветоваться.

— Что? Посоветоваться со мной. Это интересно.

— Ну, вот видите, я смог вас удивить, что весьма непросто, учитывая, в какой должности вы до этого были.

— И в чём же вы намерены со мною посоветоваться?

— Я хотел бы, чтобы вы рассказали, все, что обо мне знаете.

— Да? И зачем вам это? Вы хотите сразу после этого избавиться от меня? Вы считаете меня дураком?