Вожделение бездны

разливанно лучившейся окрест от пирамиды. Она впитала полноту любви библиографа, и мир, и все слова, и все пирамиды Земли. Сердце профессора затрепетало, заколотилось, - необычные, лихорадящие ощущения.

- Превосходно сделано, - сумел сказать он.

Коллекция выглядела как никогда законченной. Произведение иного искусства.

- Рада, что тебе нравится.

- Я не привык видеть её такой… голой, - сказал он невпопад.

- Ну не могли же мы захватить с собой твою дубовую шкатулку! - рассмеялась Аня,

вспомнив, как орудовала топором, вскрывая упорную дверцу, а Кутузов сидел рядом, еле дыша, и старался не жмуриться. Зато когда открылось, он восстал и неведомо как переложил всё собрание в коробки. Ничего не напутал, ни пылинки не забыл. Словом, молодцы оба.

- Я не могу, когда нету дверцы, - вдруг заскулил коллекционер, возвращаясь в человеческое, простое, крохоборское.

Терпеливая хозяйка позвонила, указала, и через пять минут аккуратная ширма окружила столик с пирамидой прозрачным частоколом.

- Натянуть крышу и выбрать парадный вход. Прошу!

- О, вот там я и буду жить! - воскликнул Кутузов. - Пусть мою постель положат рядом с книгами, на столик.

Глазомер обещал свободное поселение у подножия сооружения ещё минимум пятерых.

- Не жёстко будет? - заботливо спросила девушка. - Вчерашняя спальня тоже неплоха, по-моему.

- Ну есть же на свете перины, матрасы надувные, мешки спальные. Пожалуйста! Мне будет спокойнее. Аня!

- Мешки на свете, конечно, есть, но ты откуда знаешь?

- Читал.

- Надо же, и я читала. Значит, их сейчас и принесут.

- Слушай, вот бы так всегда: о чём ни прочитаешь - тебе уже несут.

- Так постоянно, так - везде, ты не замечал? Жизнь - тотальный вербальный ресторан. Меню - космическое. Дело только в размере чаевых, - простодушно уточнила Аня. - А уж если написать это, талантливо написать, - всё. Труба. Не отвертишься. Принесут и привезут, и даже без разрешения.

- А это ты откуда знаешь?

- Читала.

Глава 25

Силен бес и горами качает. Бог любит праведника, а чёрт - ябедника. Фимиамы от мук не избавят. Что запасёшь, то с собой и понесёшь. Что грешно, то и смешно

Я не склонна к унынию, - это смертный грех, как утверждают конфессионально зрелые граждане, а незрелые порой вторят им.

Ходить по Москве люблю до слёз, только бывает это редко да перебежками, от одной карьеры до другой. Хорошо, что мои карьеры близко расположены. Покинув один карьер, могу за пятнадцать минут успеть на другой карьер. Генеральша непесчаных карьеров.

Радио "Патриот", отпустившее меня погулять после бури, было тогда моей страстью.

Уникальное, невозможное в рыночной парадигме: скудными выразительными средствами оно собирало большую реальную аудиторию, ухитряясь даже не думать над целевой.

Убогими заставками, уморительными отбивками, допотопной музыкой, картонно-медлительными голосами ведущих, эклектичной тематикой - это СМИ нарушало все каноны современной журналистики, но его слушали взахлёб. Видимо, время пришло.

Раздолье: выбор тематики, гостей, жанров делали авторы, они же ведущие. Главный редактор не требовал квартальных планов, директорша почти не лезла в творческие

механизмы. Владелец даже не здоровался. Звонки слушателей не подвергались отсеву. Профессиональное - фантастичное.

По весьма, согласитесь, уважительной причине - свобода творчества! - я держалась за эфир, как плющ за бедное дерево жизни.

Но с того часа, как я увидела госпожу Кутузову, покоя не стало. Визит её как таковой не был уникальным: сюда заходят и пишут регулярно. Первое требование, о торговле записями программ, тоже было репертуарным. Но вот её аргумент - почему я, почему ко мне пришла? - обязан был насторожить. Ангельский голос. Вам верят, что бы вы ни говорили, заявила мне дама во вторую встречу, прижимая к сердцу мощную антикварную Библию с эмалями на первой доске.

Не смекнула я, не приняла вызова, не заметила оскорбления. Прохлопала ушами,

красиво отягощёнными её лапшой. Выставила даму за ворота, не разобравшись. И она взяла перо. Теперь её сын сирота.

Но: что я могла сделать? Ведь очень многие слушатели воспринимают радиоимперию

как единое целое, управляемое из некоего мудрого центра. Некоторые уверены, что, позвонив на одну станцию, автоматически общаются со всеми остальными. Сколько раз у меня спрашивали: а вы знаете Петрова? Иванова? Ну как же, он давно работает на радио. Не слушали? Ну что вы, он такой хороший.

Многие видят всех журналистов бредущими по одному коридору и регулярно обедающими в общей столовой. Никак нельзя осуждать любителей радио за эту иллюзию. Вот же он, приёмничек! Волны-то рядом. Чуть покрути рукоятку настройки

- соседняя станция бубнит. Да что рукоятка! Даже цифровые окошки новейших приёмников не убеждают условного потребителя, что станции разные, а редакции могут находиться в тысяче километров друг от друга. Телевидению в этом смысле почему-то легче.