Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

И всё же политики избежать не удалось, как он ни старался. Власти закрыли университет. Возмущённые студенты, протестуя против этого решения, устроили грандиозную манифестацию. Бажанов, недовольный прекращением занятий, вышел вместе со всеми на улицу. Демонстрацию организовали большевики, и хотя студент-первокурсник из глухого Могилёва-Подольского в ту пору был далёк от их платформы, волей случая оказался вместе с ними.

Вернувшись домой, недоучившийся студент некоторое время находился под опекой родителей. Могилёв-Подольский находился в стороне от большой политики. Власть здесь оспаривали петлюровцы и большевики. После некоторых размышлений Бажанов вступил в коммунистическую партию. Случилось это летом 1919 года. Нашему герою было девятнадцать лет.

Представьте себе — в этом нежном возрасте юношу избрали секретарём уездной партийной организации. Большевики всегда опирались на ЧК — вооружённый отряд своей партии. Юному секретарю укома пришло указание из губернского центра — создать уездную чрезвычайную комиссию. Для организации практической помощи направлялась группа опытных чекистов.

Прибыв на место, посланцы губернской ЧК облюбовали для своего «офиса» добротный дом нотариуса Афеньева. Поскольку малосознательный нотариус сопротивлялся, его быстренько расстреляли, чтобы не мешал триумфальному шествию советской власти.

Бородатые чекисты в своих любимых кожаных куртках, кои рекомендовались к ношению самим центром — единственный вид одежды, в которой не плодятся вши, с тяжёлыми «маузерами» на боку изумлённо смотрели на разгневанного секретаря укома, укорявшего за бессмысленный расстрел старика Афеньева и грозившего заколотить досками их учреждение.

— Такая Чека нам не нужна! — восклицал юноша с горящим взором.

Чекисты явно забавлялись, глядя на негодующего секретаря укома.

— Я буду телеграфировать в центр! — с угрозой в голосе закричал Бажанов. — Я соберу организацию… Я… Я…

Партийная организация, которую собрал секретарь, колебалась.

— Мы должны принять постановление о закрытии Чека в нашем городе, — убеждал секретарь. — И отправить решение в губернский центр как основание для отзыва этих расстрельщиков.

— Не отзовут, — засомневалось собрание.

— Наверное, — согласился секретарь. — Но у нас власть меняется через каждые два-три месяца. Придут петлюровцы, скажут, что это мы выписали чекистов. А у нас — решение об их отзыве.

Сегодня трудно сказать, что же послужило первопричиной отзыва губернских чекистов из Могилёва-Подольского. Возможно, сыграло свою роль решение укома и решительное осуждение им самоуправства людей в кожанках. А может, отзыва и не было. Вполне вероятно, что чекисты по своим каналам узнали о приближении петлюровцев и заблаговременно, за неделю до падения советской власти в Могилёве-Подольском, восвояси убрались из города.

Второй вариант наиболее близок к истине, но Бажанову предпочтительнее первый. Как же, уже тогда, в девятнадцатом, ему была неприемлема ЧК, и он, девятнадцатилетний секретарь укома, добился её закрытия в своём городе. Это, мол, было ему зачтено спустя год, когда он, находясь в Виннице и заведуя там губернским отделом народного образования, получил известие о смерти родителей от сыпного тифа и поспешил в родной город. Он был в руках петлюровцев. Однако они не тронули секретаря укома, потому что местное население поручилось: он — «хороший коммунист», никому ничего плохого не сделавший и, более того, спасший город от чекистского террора.

Когда Бажанов сбежал за границу и опубликовал во французской печати свои первые разоблачительные статьи о кремлёвских нравах в период захвата власти Сталиным, в Могилёв-Подольский по указанию Ягоды была направлена специальная бригада ОГПУ, досконально изучившая всю подноготную перебежчика. В докладной записке на имя Ягоды говорилось, что, приехав на похороны родителей, Бажанов наводил справки относительно возможности поступления на службу к петлюровцам. В заслугу себе он ставил спасение города от бессудных расстрелов чекистов. Наивно-беспомощная резолюция собрания партийной ячейки выдавалась за принципиальную линию против всесилия ЧК.

Трудно сказать, насколько объективно подошла бригада ОГПУ к оценке этого эпизода из жизни знаменитого перебежчика. Перед бригадой стояла задача наскрести как можно больше компромата. Могилёв-Подольский был маленьким уездным городишкой, в котором все знали всех, и деление на коммунистов и петлюровцев не носило столь жёстких разграничительных линий, как это потом начали преподносить в литературе, сварганенной по методу социалистического реализма. Власть в городе менялась с калейдоскопической быстротой, а на её притягивающий, манящий издалека жаркий огонь всегда слетаются ищущие удачи и приключений дерзновенные молодые люди.