Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

Вот какой план, очень тонкий, вероломный и подлый, был задуман Ягодой с ведома и одобрения правотроцкистского центра. Такими же строго продуманными и изощрёнными были способы умерщвления Менжинского, Горького и Куйбышева.

Обвинитель кипел от переполнявшего его благородного негодования, уличая врачей в позорном двурушничестве, вероломстве, лицемерии, которые применяли с бесстыдством отравителей, плачущих у изголовья жертв их так называемого «лечения».

Читая стенограмму судебного заседания сегодня, невольно ловишь себя на мысли, что находишься в чудовищном театре абсурда. В последнем своём слове, признав вину, горько и мучительно каялся в несовершённых преступлениях и просил суд даровать ему жизнь престарелый доктор Левин. Полностью признал себя виновным в преступной деятельности профессор Плетнев, учёный с мировым именем, великий трудяга, умудрившийся даже в заключении, ожидая суда, написать монографию в 10–12 листов, пользуясь литературой на четырёх языках. Понести заслуженное наказание высказал готовность Максимов-Диковский, назвавший себя в последнем слове преступником, изменившим интересам партии, интересам Родины. А защищал он их с 18 лет, воевал с белыми, сидел у них в тюрьме.

12 марта в 21 час 25 минут военная коллегия удалилась в совещательную комнату для вынесения приговора. Совещание окончилось 13 марта в четыре часа утра. На самом же деле, как мы знаем сегодня, совещание носило формальный характер. Приговор был известен ещё до начала суда и выносился в куда более высоких кабинетах. Его привели в исполнение через два дня после оглашения.

Через полвека, в январе 1988 года, тогдашний Генеральный прокурор СССР А.М Рекунков внёс протест по этому делу. Ещё раньше, в 1985 году пленум Верховного суда СССР отменил приговор и прекратил дело в отношении ряда осужденных на том процессе лиц, в числе которых значился профессор Института функциональной диагностики Д.Д. Плетнев. Он, как и другие невинно потерпевшие, был полностью реабилитирован. С Левина и Максимова-Диковского клейма отравителей никто не снимал, и, несмотря на явную надуманность обвинений в их адрес, официально они считались казнёнными за причастность к умерщвлению Куйбышева.

Согласно протесту Рекункова, обвинение врачей и других лиц в организации убийства Куйбышева основано только на их показаниях и опровергается материалами дела. Военная коллегия Верховного суда СССР не отразила в приговоре никаких доказательств. Приведённые же в обвинительном заключении признания обвиняемых не могли быть положены в основу обвинения без наличия других доказательств.

Из прокурорского протеста вытекает, что предварительное следствие по делу «правотроцкистского центра» производилось с грубейшими нарушениями социалистической законности. Многие протоколы допросов обвиняемых, очных ставок и другие процессуальные документы фальсифицировались. Путём угроз, насилия и обмана обвиняемых принуждали давать ложные показания на себя и других лиц, протоколы допросов и объяснения заранее составлялись и произвольно корректировались.

Бывший заместитель наркома внутренних дел СССР Фриновский, осужденный 3 февраля 1940 года за фальсификацию уголовных дел и массовые репрессии в заявлении от 11 апреля 1939 года указал, что работники НКВД СССР готовили арестованных к очным ставкам, обсуждая возможные вопросы и ответы на них. Подготовка заключалась в оглашении предыдущих показаний, данных о лицах, с которыми намечались очные ставки. После этого арестованного вызывал к себе Ежов или он сам заходил в комнату следователя, спрашивал у допрашиваемого, подтвердит ли он свои показания, и как бы между прочим сообщал, что на очной ставке могут присутствовать члены правительства. Если арестованный отказывался от своих показаний, Ежов уходил, а следователю давалось указание «восстановить» арестованного, что означало добиться от обвиняемого прежних ложных показаний.