Вожди и заговорщики

Главная надежда Троцкого и его сторонников - на новую революцию в СССР. Они полагают, что эта революция будет носить политический, а не социальный характер. Сложившийся в СССР социальный строй Троцкий считает необходимым сохранить. Только бюрократический абсолютизм должен быть ограничен и поставлен под контроль системой советов¹². Троцкисты готовы вернуться к требованиям, которые в конце революции выдвигали противники большевиков - левые эсеры, анархисты, меньшевики, матросы Кронштадта в 1921 году: советская демократия вплоть до легализации советских партий (то есть таких, которые признают советскую власть), свобода профсоюзов и заводских комитетов. Вэтом же номере «Бюллетеня оппозиции», где опубликованы эти предложения, Троцкий выступает с большой статьей, доказывая «контрреволюционный характер Кронштадтского мятежа». Троцкисты оставались большевиками, выступали за сохранение планового хозяйства («демократического»), контроля над ценами со стороны «потребительской кооперации», забывая об интересах крес-тьянства¹³. Нападая на бюрократию, Троцкий, как и в 20-е годы, считает ее экономическую власть пока полезной: «Без планового хозяйства Советский Союз был бы отброшен на десятки лет назад. Вэтом смысле бюрократия продолжает выполнять необходимую функцию»¹⁴.

Но если бы оппозиции удалось вернуть власть с помощью переворота, то и демократических уступок должно было быть меньше. Политическим идеалом оппозиции остается внутрипартийный плюрализм при сохранении большевистского режима.

Внутрипартийная демократия дает преимущества фракциям, которые продвигают своих людей, и относительную безопасность бюрократическим кланам. Оппозиционеры работали в режиме «теневого кабинета», постоянно обсуждая текущую политику партии под углом зрения путей ее исправления. Публично признавая «правоту Сталина», оппозиционеры искали возможность исправления

линии партии. Но если в условиях плюрализма «теневой кабинет» борется за власть с помощью более или менее открытых методов, и его влияние в стране известно властям, то тоталитарный режим не оставляет оппозиции возможностей открытой борьбы, а сама правящая группировка находится в полном неведении относительно своего реального влияния. Именно так и воспринимало ситуацию сталинское окружение: «Вы же поймите, в каком положении Сталин оказался! Этакие могиканы - Троцкий, Зиновьев, Каменев…»- утверждал Л. Каганович. - Иметь в условиях нашего окружения капиталистического столько правительств на свободе. Ведь они все были членами правительства. Троцкистское правительство было, зиновьевское правительство было, рыковское правительство было»¹⁵. Конечно, каждое из этих правительств не имело реальной власти. Но только в том случае, если партийные лидеры «второго эшелона» поддерживали Сталина. Между тем в партии росли симпатии к оппозиции, олицетворявшей эволюционную бюрократическую альтернативу, фактический отказ от сверхцентрализованного планового управления и перераспределения власти между партийными группировками.

Структура группировок, которые представляли угрозу для Сталина и его ближайших соратников в середине 30-х годов, разнообразна:

1. Левые радикалы (поклонники Троцкого и Зиновьева), преимущественно молодежь, отдельные представители которой мечтали о повторении подвигов «Народной воли».

2. Троцкисты-политики, обсуждающие различные тактические способы устранения сталинской группы и восстановления внутрипартийной «демократии».

3. Правая интеллигенция.

4. Крупные партдеятели, недовольные централизмом и воцарившимся волюнтаризмом, разочарованные первыми итогами реализации сталинской стратегии и возмущенные репрессивным наступлением НКВД.

5. Наконец, недовольные военные.

Связи между всеми этими группами неустойчивы, стратегические цели - различны. Но их объединяет одна общая тактическая цель - устранение сталинской олигархии.

Приверженцы юридического подхода утверждают, что не было этих групп и движений. Ведь они не оставили после себя документов, проектов конституций, как, скажем, декабристы или пет-

рашевцы. Но декабристы успели выйти на Сенатскую площадь «в свой назначенный час». Амогли и не успеть. Александр I получал предупреждения о заговоре, но не принял мер. Аесли бы меры принял, то судить о заговорщиках можно было бы по их признаниям и проектам конституций. Обвиняемые в антисоветском заговоре признавались в преступлениях, но не писали проектов.

Однако лидеры идейных течений 20-х годов не переставали писать и в 30-е годах. Их мысли были заняты противоестественными условиями политической борьбы при сталинском режиме. Ида-же если речь шла о другом, сквозь строки проступала трагическая судьба оппозиции.