Возле ада (СИ)

- ...как захочет. Проснётся, ты не копошись долго-то, сервиз в сумке, картошки я наварю, перекусили и поехали. Не ближний свет, когда ещё доберёмся. Лексеевна будет рада, хоть повидает его, а то каждый день: "Не прислал ли письма? Что-то, важное, - говорит, - у меня есть сказать для него".

- ...я говорю: "Лексеевна, так сама напиши! По интернету-то я в тот же день перешлю Ромке! Напиши, чтоб приехал. Тебя авось послушает!" Старая, а упрямая как осёл, головой мотает: "Нет, говорит, зачем его звать? Не нужно этого, совсем даже не нужно. Но вот если приедет, Ромка сразу к ней, вишь ли, появиться должен. "Как приедет, пусть разом, перво-наперво ко мне зайдёт!" Чего там важного, а? Повидать охота, вот и вся важность!

- ...эт да, повидает напоследок.

- ...ну, что болтаешь? Ещё нас переживёт. Любите вы, бабы, всех заранее хоронить.

- ...так ей ж без году девяносто! Дай ей, конечно, ещё столько, дай ей бог...

"Опа, у Марь Лексеевны именины. Как я вовремя, как она там. Без году девяносто..."

Утреннее солнце на досках по-деревенски крашеного пола.

Не колбасит, отпустило.

Зевнул во всю пасть:

- Где у вас тут коробку конфет купить?

Из-за стены:

- Проснулся? Утречко доброе! Ничего не надо, всё припасено у нас, честь по чести вручишь!

- Нет надо! Болван, забыл, не подумал вообще.

- Тогда у рынка, на пятый трамвай пересядем, там и купи. Где-где, в Агнищеве сроду ничего не менялось.

Что верно, то верно.

4.

Скатерть клеёнчатая, вытертые углы - деревянная столешница. Забыл уже, что такие потолки бывают, как будто на голове лежит, и балка макушкой чувствуется.

- Чайку и в дорогу! Расскажи чего-нибудь, Ромка, сидишь, молчишь. Он, глядь, зуб какой отцу сделали! Недорого! Я кур забила пяток, а Катерина добавила, - хлопнула отца по рукаву, - покажи.

Отец усмехнулся и мотнул головой.

- Упрямый! Смотри у меня, о, два таких!

Оттянула верхнюю, уже накрашенную помадой губу. Матернулась, виновато стрельнув глазами, словно при малом ребёнке, и принялась обратно помадиться.

Новый резец и клычок выделялись округлой белизной между соседними зубами.

- Металлокерамика... На конус тебе чёт как-то странно их сделали. Кусать ими удобно, тёть Люд?

- Не керамика, Ромка, настоящие! Удобно. Когда отрастают, я подпиливать хожу. Мне-то бесплатно ставили. Добровольцев набирали тогда. Кое-кто испугался, а я пошла и вот при зубах теперь! Отцу бы зрение поправить в их буржуинской клинике. Повлияй, Ромка, а то не поддаётся никак!

- Ваша чудо-клиника колдует и с офтальмологией? Хрусталики тоже не искусственные, настоящие?

- Почём мне знать? Там не только с глазами, со всяким берут, и с давлением, и с травмами. Вон было, под новый год с фейерверка парня увезли, которому глаз выбило! Представляешь, Ромка, был кареглазый, а когда повязку сняли, один глаз голубой!

Отец кивнул:

- Видал его, батарейками торгует на рынке. Торговал, там глазом не обошлось. Он какой-то скрюченный стал, кашлять начал, обратно в клинику забрали.

Вздрогнул:

"Батарейками? Кирюха что ли?"

Кроме как от родни, из Агнищева от него одного сообщения приходили. Как раз мелочёвкой на рынке торговал. В разные школы ходили, у Марь Лексеевны на каникулах сдружились. Парень лип к нему. Дурацкий парень, но добрый. Выдумывал квесты всякие, загонами делился не по-пацански. Всё предлагал серьёзный бизнес замутить.

"Провинциальный фантазёр, ни капитала, ни образования".

Понял, что не обломится ему, притих. А где-то в феврале путаная личка в соцсети пришла, как с пьяных глаз. Не обратил внимания. Отвечать не на что было. "Уматывай". Куда? "Не приезжай". А то собирался? Как от бабы личка, которой сто лет не отвечали, а она - не пиши мне больше! Поржал: "Бизнес предложения иссякли".

Зашли в трамвай, и сразу всплыло, ну, буквально в ту же секунду... Великий азарт, главная игра школьная: чёрта выследить! На земле чёрта увидать!

Жителей ада в городе отродясь не встречали. Днём ли, ночью, им строго заказано наверх подниматься. Так и людям нет хода вниз, по крайней мере, с возвратом. Но малышня, глядя на вывески с чертенятами, рассматривая клейма на сумках, на донышках фарфоровых сервизов с клюквенно кровавой росписью, не могла с этим смириться. Мелкие рассуждали между собой: "Это всё взрослые опять врут! Конечно, по городу черти тоже свободно ходят, как мы. Что черти - не люди что ли?!" На вопрос: "Почему же их не видно?" Ответ был такой: "Видно. Через стекло. Из окна, из автобуса или трамвая".

Подталкиваемый тёть Людой, отец сел к окну. Она, пакетами заложенная, рядом.

- Ромка, вон место у кабины, иди, садись. Долго ехать-то.

- Тёть Люд, постою.

Напротив окна, не оторваться. За каждым прохожим глаза высматривали след копыт, искали верёвку хвоста. Медлительный трамвайный поворот за угол, где уж наверняка... Разминулись с автобусиком, увозящим работяг на загородные стройки... Вне возраста профили мужиков, откинутые головы, прикрытые глаза, опущенные, кемарящие. И вдруг приплюснутое лицо в заднем лобовом стекле.

"Надсмотрщик? С кнутом? Почудилось, руками за оба поручня держится".