Возлюби ближнего своего

— Мать, — никак не могут понять конфискаторы, — как же тебе удалось такой склад на восьмом этаже организовать? К тебе что, специально товар таскали?

— Да, как бы не так! Всё сама, всё вот этими вот руками на старость готовила. А вы, разбойники, нажитое таким непосильным трудом, отбираете!

По-разному пытались у нас на станции с воровством бороться. Однажды ночью иду вдоль состава, смотрю — открытый вагон. — Так, что у нас тут? Ага, сигареты в блоках. Вызываю по рации центральный пост:

— Катя, вагон такой-то открыт, сигареты.

— Понятно, иди дальше. Прохожу ещё несколько вагонов, опять вскрытая теплушка. Внутри какие-то коробки, пригляделся, маленькие телевизоры, типа «Юность». Снова передаю номер открытого вагона. И вот уже незадолго до хвоста поезда обнаруживаю ещё и вагон с венгерскими макаронами. Пачки лежат близко — близко от края вагона, рука сама собой — так и просится взять и забросить их глубже внутрь, чтобы на землю не упали. Но удержался, ни до чего дотрагиваться не стал.

После того, как проходишь состав по всей длине, а это приблизительно километра полтора, тебе обычно дают минут двадцать отдыха и снова посылают проверять уже новый поезд. Захожу в комнату отдыха, только собрался чайку попить, а мне дежурная:

— Саша, пробегись вдоль такого-то пути, да побыстрее!

Бывает, не всегда удаётся отдохнуть, работа есть работа. Побежал в другой конец парка, только доложился, и снова — беги по такому-то. Странно, думаю, что случилось? Вроде всё как всегда, а только и делаю, что бегаю. Иду и рассуждаю, ну вот, теперь-то, я обязательно перекушу, и отдохну с полчаса, сил больше нет! И так несколько часов хожу, не переставая.

Но только дал о себе знать, что дошёл и иду чаю попить, немедленно в спину новое задание! Всё моё нутро в этот момент взорвалось от обиды, да никогда ещё такого не бывало, обед-то мне положен, или нет?! Хотя бы минут на пятнадцать! В чём дело?!

Кричу по громкой связи:

— Катя, прекращай издеваться, посылай ещё кого-нибудь, что я у тебя один, что ли?

Катя извиняющимся голосом:

— Саша, один ты у меня и остался, всех остальных уже увезли…

После смены она мне рассказывала:

— Начали мы работать, а тут приезжает милиция в гражданском. Документы предъявили и разбежались по парку, искали открытые вагоны, что-то сами открыли, забрались внутрь и устроили засады. Один оперативник со мной остался сидеть, следил, чтобы я никому ничего не сообщала. Вот, ты тогда шёл вдоль состава, и передавал мне номера открытых вагонов с сигаретами, макаронами, а во всех тех вагонах были устроены засады. Я знаешь, как за тебя молилась? А всех ребят арестовали…

После того случая я стал внимательнее присматриваться ко всем, кто встречался мне на рабочем месте. Смотришь, ребята какие-то появляются, обычно человек пять-шесть, в спортивных костюмах, а под левой рукой, как правило, кобура выпирает. Не поймёшь, кто это: бандиты или милиция, — все на одно лицо.

Так я что делал, завижу, идут такие «спортсмены», отойду немного в сторонку. Выберу где трава погуще и прячусь. Между путями мусора полно, чего там только нет! Поэтому и я в своей некогда оранжевой безрукавке прекрасно сливался с окружающим ландшафтом.

Бывало, идёшь вдоль пути, проверяешь, смотришь, — ага, грабят.. Зачем лезть на рожон?

Под составом подлезаешь, списываешь номер вагона, а потом докладываешь, что, мол, такой-то номер «будет открыт». Это у нас такой условный сигнал был: «будет открыт», — значит в данный момент вагон ещё «потрошат»…

Арестовывали у нас часто, только потом работяг — всё одно отпускали. Работать было некому, да не особо-то к нам и шли…

Тоже как-то, арестовали всю смену наших коллег, забрались они на бочку со спиртом и разливали его по канистрам. Приезжали москвичи, облаву провели, всех забрали и месяц продержали в «Матросской тишине», потом выпустили.

Железка объект стратегический, работать должна непрерывно, так что на многое тогда закрывали глаза.

Правда, если брали кого-нибудь из начальства, то всё это дело обставлялось картинно, и назад их уже не возвращали.

Однажды пришли за начальником одной из смен, прекрасный специалист, среди нас не было человека, который бы его не уважал. Всю жизнь отдал железке, свою семью так и не создал. Был награжден всеми высшими орденами страны. Прямо на рабочем месте одели на него «браслеты»:

— Пошли, — говорят.

Тот, мол, — дайте форменный сюртук накинуть.

— А он тебе больше не понадобится, — отвечают, и увели…

Потом его тихо уволили и отправили на пенсию. Что уж там на самом деле произошло, — кто знает? Виновен человек или нет? Только очень хочется верить, что в этом конкретном случае произошло всё что угодно: подставили, надавили, заставили. Не верю я в его виновность. С другой стороны, как можно за кого-то ручаться? Страсть непредсказуема, вспыхивает порой, словно лихорадка, охватывает человека, в одно мгновение лишая разума, воли и совести.