Возлюби ближнего своего

Зато по тем людям, что ещё в поле на подходе к станции составы тормозили и грабили, стреляли уже по-настоящему! Рассказывал мне один охранник, их специально возили в поле — убирать погибших. Они приехали, а тела уже другие увезли, и только мешки с просыпавшимся сахаром, а на нём красные капли крови… Так грабежи, не один год бытовавшие на железной дороге, удалось свернуть — буквально в течение нескольких недель.

С описываемых мною событий прошло уже много лет, и приглашает меня к себе в деревеньку один верующий дачник, показать батюшке столп, который он устроил на своём участке. Человек построил небольшую часовенку, а под ней, словно у Никиты, столпника Переяславльского, устроил такую же пещерку. Через лаз в полу часовни можно пробраться в подвал и — молись себе в тишине!

Рассмотрел я это сооружение, в подвале посидел, и спрашиваю:

— Серёга, а зачем тебе этот столп? Ты что, хочешь принять тайный постриг и здесь спасаться?

— Батюшка, даже и не знаю, что тебе и сказать, говорят, последние времена наступают, по пророчествам в храмах уже нельзя будет молиться, а у меня вот она, и часовенка, и подвальчик.

— Слушай, а как часовенка зимой обогревается? Здесь смотрю у тебя и летом не жарко.

— А вот, батюшка, я вот здесь и здесь ставлю «тэны», нагревательные элементы, каждый по полтора киловатта, так что зимой у меня в часовенке тепло и уютно!

— Так это же сколько ты за электроэнергию платишь?

Серёга улыбается:

— А я свои печки подключаю в обход счётчика, и вовсе ничего не плачу.

Я соображаю:

— Погоди, так получается, что электричество-то ты воруешь!

Подвижник взрывается:

— Ворую?! У кого, батюшка, у Чубайса? Так он сам всех нас давным давно обворовал, и не ворую я вовсе, а своё возвращаю, законное! Да еще на благое дело!

Не стал я тогда с ним спорить, может, всё оно и так, только почему-то своими словами напомнил он мне того начальника нашей смены, кричащего из открытого вагона:

— Берите люди, всё берите, это ваше, законное, у вас же и украденное!

И смешного маленького Толика вспомнил, с его:

— За державу обидно, батюшка, и за людей тоже.

А в гости к Серёге я больше не ездил…

Соседи (ЖЖ-28.05.09)

Когда я стал входить в опасный возраст, в тот самый, в котором молодые люди начинают влюбляться, моя мама сказала: «Сынок, я понимаю, ты становишься взрослым и недалёк тот час, когда приведёшь в наш дом будущую невестку. Любовь зла, и ты можешь полюбить такую девицу, которую не сможем полюбить мы, но, я сразу хочу тебя предупредить, окончательный выбор всегда останется за тобой. Если ты скажешь, что вот именно эта девушка будет твоей женой, значит, так оно и будет. Она может быть маленькой, или высокой ростом, она может быть худенькой или полненькой, она может быть украинкой, может полькой, белоруской, да кем угодно. Об одном только прошу тебя, сынок, не женись на цыганке».

У нас в западной Белоруссии как раз и жили все, кого перечисляла моя мама, но цыган, я хоть убей, там не помню. Это не значит, что я не встречался с ними вообще. Нет, как-то на подъезде к Вильнюсу я видел кочующий цыганский табор. В тот момент, когда мы проезжали мимо них, а табор в это время расположился на отдых, я наблюдал несколько десятков туристических палаток, причём все они были одной расцветки — жёлто-голубые, как нынешний флаг Украины. И, если бы не лошади, которые паслись тут же и конные кибитки, их можно было бы принять за группу автостоповских туристов. Правда, запомнились только мужчины, что занимались с лошадьми. Загорелые, да ещё и по природе смуглые, они так киношно смотрелись на фоне пасущихся лошадей, и жёлто-голубых палаток, что я чуть было, не свернул себе шею, провожая их взглядом из уходящей машины.

Слушая мою маму, я представил себе девушку с точно таким же цветом лица, что и те мужики из табора, и клятвенно пообещал ей, что на цыганке не женюсь. Через какое-то время, рассматривая фотографии своей украинской родни, я обратил внимание на то, что моя тамошняя ветвь почему-то смуглее обычных обитателей юга Украины. На мой вопрос, чем вызвана такая особенность, оказалось, что моя прабабка, а соответственно и бабушка моего папы, была чистокровной цыганкой. Оказывается, мой прадед воевал в русско-турецкую войну 1877 года и привёз себе из тех мест жену, которая ему досталась в качестве трофея. Говорят, что красоты она была неописуемой. Правда, так и не смогла научиться нашему языку и очень тосковала по родным местам. Родила мужу сына Фёдора и умерла.

Вот тебе раз, думаю, это что же выходит? Значит, тот табор, из-под Вильнюса, вполне мог быть мне и кровно родственным. Хотя, с другой стороны, почему моя прабабка обязательно должна была быть цыганкой, разве не могла она быть турчанкой? Ведь это логичнее, воюя с турками, взять в плен именно турчанку. Чего ради из Болгарии цыганку везти, если их и в Малороссии полно. И, вообще, видно его мама не предупредила вовремя насчёт цыганок.