Возлюби ближнего своего

Много лет назад мы здесь катались вместе с моей будущей матушкой. Тогда мы ещё только дружили. У нас были небольшие одинаковые велосипеды, только разных цветов, у меня голубой, а у неё зелёный.

Дорога сегодня уже, правда, не та, вон, сколько ям вокруг, да и окружающий ландшафт здорово поменялся, но всё равно узнаваем. А вот и болотце, что такое у меня с ним связано? Почему я его помню?

Кручу педали, а сам всё думаю об этом болотце. И всплывает на память одна из наших поездок. Я тогда увлечённо что-то ей такое рассказывал, мысли не успевали за словами, смеялся, много жестикулировал и не заметил, как сорвалось грубое слово. Оно не то чтобы ругательное, после армии я уже не позволял себе ничего такого, но для женского уха явно неподходящее. Помню, как она сразу замкнулась, перестала улыбаться, отвернулась от меня и поехала вперёд на своём велосипеде. Я извиняться — бесполезно, в мою сторону даже не смотрит.

Надо было немедленно спасать ситуацию, но как? Срочно нужен был подвиг, но только подвиги на дороге не валяются. Хоть бы волк какой-нибудь выскочил, что ли, только где ему тут взяться? Вот когда не надо… Плетусь сзади, не догоняя, и вдруг это болотце, тогда оно было побольше и почище. А главное, в те годы в нём рос камыш, но не на берегу, а на большой кочке точно посередине этой огромной лужищи. Ну, думаю, вот тебе и подвиг.

Бросаю велик и лезу в болото, не ожидая, что оно окажется таким глубоким. Хотя в той ситуации это было как раз то, что надо.

Женщины какой народ, чем быстрее за ними бежишь, тем скорее они от тебя убегают. Но как только понимают, что преследовать их больше никто не собирается, останавливаются и оборачиваются назад. В тот миг, когда женское любопытство заставило её обернуться, я как раз обламывал стрелки камыша, стоя по пояс в мутной болотной жиже.

А когда она в волнении подбежала к луже, я уже выбирался на твёрдую почву, протягивая ей букет из нескольких «эскимо» на длинных-длинных палочках:

— Это тебе.

Помилуй Бог, как же она на меня посмотрела. Да только за один такой взгляд я готов был вообще не вылезать из болота, лишь бы он продолжался снова и снова.

Странная эта штука, любовь. Поди, объясни, почему ты полюбил этого человека, а не того, или вон того. За что мы любим? Да ни за что, просто так, любим и всё. Если очень хочешь понять, закрой глаза и постарайся представить себе дорогое лицо. Никогда ты его не представишь, зато увидишь что-то такое особое непередаваемое, что всегда позволит тебе безошибочно угадать его из тысяч других. Наверно, за это что-то и любим.

Не прекращая вращать педали, умудряюсь закрыть глаза и вижу свет её глаз. Свет, который вспыхнул тогда много лет назад, возле этого болотца, свет, который продолжает светить мне и по сегодняшний день.

Почему-то в этом году, как никогда, много змей. За время своих путешествий на велосипеде я изучил, наверно, всю местную змеиную фауну. Больше всего встречаю ужей. Это такие свободолюбивые существа, которые никоим образом не соблюдают правил уличного движения, и потому, словно кошки, норовят попасть тебе под колёса. А однажды еду, смотрю — на пеньке, свернувшись в клубок, греется большой уж. Думаю, стоп, сейчас я тебя сфотографирую. Останавливаю велосипед и тихонечко подбираюсь к разнежившейся змее. Уже и камеру включил, осталось только на кнопочку нажать, и тут слышу, как кто-то сзади предупреждающе зашипел.

Но недаром говорят, что человек произошёл от обезьяны. Честно скажу, такого прыжка, да ещё с такой траекторией полёта, я от себя не ожидал. И вижу: сбоку от того, что на солнышке греется, поднявшись вверх, точно кобра, раскачивается огромный ужище. Наверно, хозяин здешних мест, это он мне шипел. Жалко, конечно, что снимка не получилось, но я без претензий. У нас в храме тоже без благословения настоятеля фотографировать не полагается.

Гадюка плывёт по асфальту медленно, величественно поднимая головку вверх. Если видит, что велосипедист может ненароком её переехать, предупреждающе шипит, мол, ты, батюшка, за дорогой-то посматривай, чай не один ты здесь участник движения.

Но змеи ладно, они велосипедисту не помеха, это не то, что деревенские дворняги.

Въезжаю в деревню, вернее, раньше здесь была деревня, а теперь это большой дачный посёлок, немало и москвичей. Где-то среди множества домиков находится дача одного известного Артиста. Вспоминаю, как в самом начале восьмидесятых, в поисках нужного мне магазина я случайно попал в район Таганки.

Знаю, что магазин где-то здесь, а где конкретно, сказать никто не может. Смотрю, какой-то мужичок, небольшого росточка, с усиками перебегает дорогу и усаживается в шестёрку. Я ему:

— Друг, подскажи, где то, что я ищу.

Он начинает объяснять, и в эту секунду я узнаю в нём того самого Артиста. Несомненно, его узнавал не только я, его вся страна знала. Знала и любила, а как можно было его не любить? Губы сами собой растягиваются в улыбке:

— А вы не такой-то?

Он привычно кивнул головой, показал, где находится магазин, и сел в машину.