Возлюби ближнего своего

Женщина зажгла спиртовку, поставила на нее кастрюльку с водой и принялась молоть кофе. Все это она проделала почти бесшумно; движения ее были медленные и словно скользящие.

— А я думал, ты уже давно спишь, Лило, — сказал Штайнер.

— Что-то не спится, — ответила она низким, хрипловатым голосом.

Узкое и правильное лицо обрамляли черные волосы, расчесанные на пробор. Она выглядела, как итальянка, но по-немецки говорила с акцентом, характерным для славян.

Керн сидел на сломанном плетеном стуле.

Страшная усталость одолела его. Давно уже не ощущал он такой сонливой расслабленности и наконец-то чувствовал себя в полной безопасности.

— Вот только подушки нет, — сказал Штайнер.

— Не беда, — ответил Керн. — Подложу под голову пиджак или возьму белье из чемодана.

— Есть у меня подушка, — сказала женщина.

Она вскипятила кофе, затем поднялась и, двигаясь бесшумно, словно призрак, вышла.

— Ешь, пожалуйста, — сказал Штайнер и налил кофе в две чашки без ручек. На чашках были нарисованы голубые луковицы.

Они ели хлеб и колбасу... Лило принесла подушку, положила ее на постель Керна и присела к столу.

— Ты не хочешь кофе, Лило? — спросил Штайнер.

Лило отрицательно покачала головой. Она смотрела, как они едят и пьют. Затем Штайнер встал.

— Пора спать. Ты ведь очень устал, Людвиг, верно?

— Да. Теперь, кажется, опять устал.

Штайнер провел ладонью по волосам женщины.

— Пойди и ты спать, Лило...

— Хорошо. — Она послушно встала. — Спокойной ночи...

Керн и Штайнер улеглись. Штайнер погасил лампу.

Через некоторое время послышался его голос:

— Знаешь, нам надо жить так, словно мы никогда уже не вернемся в Германию.

— Да, — согласился Керн. — Мне это не так уж трудно.

Штайнер закурил. При редких затяжках ярко вспыхивал красноватый огонек.

— Дать и тебе сигарету? — спросил он. — В темноте у них почему-то совсем другой вкус.

— Давай.

Штайнер нащупал ладонь Керна и сунул в нее пачку сигарет и спички.

— Как тебе жилось в Праге? — спросил Штайнер.

— Хорошо. — Керн помолчал и несколько раз затянулся. Потом сказал: — Я там познакомился кое с кем.

— Из-за этого и приехал в Вену?

— Не только из-за этого. Но она тоже в Вене.

Штайнер улыбнулся в темноте.

— Малыш, никогда не забывай — ты странник. Пусть у странников будут приключения. Но ничего, что могло бы вырвать кусок их сердца, когда им надо вновь отправляться в путь.

Керн промолчал.

— Этим я вовсе не хочу осудить приключения, — добавил Штайнер. — И сердце человеческое, конечно, тоже нет. И уж меньше всего тех, кто дает нам в пути хоть крупицу тепла. Если я кого и осуждаю, то нас самих. Брать-то мы берем, а вот дать можем лишь самую малость.

— Мне кажется, я вообще ничего не могу дать. — Вдруг Керн почувствовал себя совершенно обескураженным. Что он, собственно, может предложить Рут? Только свое чувство. Но ведь это, кажется, ничтожно мало. Просто он слишком молод и несведущ, вот и все.

— Знаешь, малыш, — спокойно сказал Штайнер, — мало — это уже почти все...

— Смотря от кого...

Штайнер улыбнулся.

— Не бойся, малыш. Все, что чувствуешь от души, правильно. Вот ты и окунись в свое чувство. Но смотри не привязывайся! — Он загасил окурок. — Спи спокойно. Завтра пойдем к Потцлоху...

— Спасибо. Уверен, что отлично высплюсь у тебя...

Керн положил сигарету в сторону и зарылся головой в подушку чужой женщины. Он все еще чувствовал себя обескураженным, но вместе с тем и почти счастливым.

IX

Директор Потцлох был расторопным маленьким человечком с взъерошенными усами и огромным носом, с которого то и дело соскальзывало пенсне. Вечно он куда-то спешил, особенно когда делать было нечего.

— Что такое? Говорите скорее! — произнес он, когда Штайнер и Керн пришли к нему.

— Ведь нам нужен помощник, — сказал Штайнер. — Днем для уборки, вечером для телепатических опытов. Вот вам такой помощник! — Он указал на Керна.

— А он что-нибудь умеет?

— Все, что нам нужно.

Потцлох хитро подмигнул Штайнеру.

— Знакомый небось? Чего он требует?

— Еду, жилье и тридцать шиллингов. Для начала, разумеется.

— Но ведь это же целое состояние! — вскричал директор Потцлох. — Гонорар кинозвезды! Вы что же, Штайнер, решили разорить меня? Почти столько же платят молодому чернорабочему, официально зарегистрированному в полиции, — добавил он уже более миролюбивым тоном.

— Я могу работать и бесплатно, — быстро вставил Керн.

— Браво, молодой человек! Именно так начинают будущие миллионеры! Только скромные люди делают карьеру! — Лукаво улыбаясь, Потцлох шумно выдохнул воздух носом и поправил соскользнувшее пенсне. — Но вы еще не знаете Леопольда Потцлоха, последнего из друзей человечества! Я буду платить вам гонорар! Чистых пятнадцать шиллингов в месяц! Гонорар, говорю я вам, дорогой друг! Гонорар, а не жалованье! С сегодняшнего дня вы артист! Гонорар в пятнадцать шиллингов — это больше, чем тысяча шиллингов жалованья. А он что-нибудь особенное умеет делать?

— Немного играю на пианино, — сказал Керн.

Потцлох энергично насадил пенсне на нос.

— Вы умеете играть тихо? Этакую музыку для настроения?

— Тихо я играю лучше, чем громко.