Возлюби ближнего!

Свое решение суд выносит после короткого совещания, не уходя в заседательскую комнату. Иск Будринцева удовлетворить. Что касается денег за вынужденный прогул, то суд предложил их выплатить за счет подписавшего приказ об увольнении, то есть Чарского Юрия Матвеевича.

Там, где еще недавно висел приказ об увольнении Будринцева, наколот новый лист бумаги. Из него явствует, что во изменение предыдущего приказа Будринцев восстанавливается на работе в прежней должности с прежним окладом.

На лице Будринцева, усталом и пожелтевшем, некое подобие улыбки. Уж кто-кто, а он-то понимает, что насильно мил не будешь и в обстановке общей неприязни он все равно работать не сможет. Так не лучше ли, не дожидаясь неизбежных конфликтов, уйти самому, пока не поздно?!

А тут еще нежданно-негаданно из дальней поездки вернулся дружок — организатор скользящего ансамбля «Играем и поем».

— Ты случайно в отпуск не собираешься? — как-то очень уж заинтересованно полюбопытствовал джазприятель.

— Собираюсь, а что?

— Да так, халтурка одна подворачивается. Ансамблик организую для бульбульской филармонии. Гарантия — шестьдесят концертов за пять недель. И инструменталистов набрал, а вот с вокальным номером не повезло. Все певицы в расхвате, одна было согласилась, да муж ревнивый, не пускает. Если хочешь, давай решайся.

— Да я ведь не профессионал, больше свое пою, ну и кое-какую цыганщину…

— Как раз в самую точку, — обрадовался джазприятель. — Ставку мы тебе проведем приличную. Дадим два отделения. В первом — твои сочинения, во втором — старинные романсы. Приходи сегодня ко мне с гитарой — послушаем.

В тот же вечер, прослушав Будринцева, джазприятель долго вздыхал, потом попросил повторить «Калитку» и, снова повздыхав, сказал:

— Ладно, сойдет. Нажимай больше на чувства и чаще скобли струны. Голос у тебя, правда, жиденький, козлетонишь к тому же, ну да ничего — мы к твоей гитаре ударника с саксофоном добавим. Заглушим где надо. Не забудь только концовку погромче выкрикивать. Сам знаешь — современный стиль.

— А может, еще порепетировать? — спросил Будринцев.

— Не поможет, — печально сказал джазприятель. — Дилетант. Но теперь и профессионалы стараются петь как любители. Болезнь века… А советик я тебе еще дам такой — пой чуточку в нос и некоторые буквы не выговаривай. Вполне сойдешь за иностранца русского происхождения. Мы тебя и объявлять так будем! Шансонье Серж Будринцев!

Будринцев подписал договор. Окончательно убедившись в солидности сделанного ему предложения, он снова посетил Юрия Матвеевича Чарского.

— Когда же на работу выйти намереваетесь? — не глядя на Будринцева, спросил Юрий Матвеевич.

— Никогда, — спокойно ответил Будринцев. — Я заявление вам принес. Прошу уволить по собственному желанию.

Весть о самоувольнении Будринцева облетела институт со скоростью света.

И снова то тут, то там возникал оживленный разговор.

— Вы слышали, Будринцев-то наш — заявление подал! Уволить просит! По собственному желанию!

— Слава богу, избавились!

— И кажется, навсегда!

Все дела, связанные с получением тарифной ставки, джазприятель взял на себя. От Будринцева потребовалась только справка об активном и успешном участии в художественной самодеятельности. Справку эту он получил без изнурительного напряжения все от того же зава культмассовым сектором, пообещав выступить в смотровом концерте.

Оставалось зарегистрироваться с Надей. Будринцев позвонил ей на работу и сказал, что ждет ее сегодня к двум часам в загсе.

— А почему обязательно сегодня? — удивленно спросила Надя, как будто не она сама торопила жениха с оформлением брака.

— Завтра я уезжаю, — начиная раздражаться, объяснил Будринцев.

— А когда приедешь?

— Через полтора месяца. А то и через два.

— Вот и хорошо, — обрадованно закудахтала Надя. — К тому времени я все и решу…

— Что? — крикнул разъяренный Будринцев. — Опять?..

Разговор становился явно не телефонным, и Будринцев решил продолжить его с глазу на глаз.

Придя в тот же вечер к Наде, Будринцев увидел за столом узкогрудого мужчину неопределенного возраста с выбритой до зеркального блеска головой.

На вышитую васильками кремовую украинскую рубашку нового Надиного гостя широким веером ниспадала неестественная черно-синяя борода. Говорил бородач жирным, переливчатым басом, усиленно напирая на букву «о».

Еще в прихожей Надя торжественно объявила Будринцеву, что у нее в гостях новый знакомый, очень знаменитый деятель науки.

— Тот самый Никита Брукс! — с еще большей гордостью уточнила Надя. — Известный психотелепат! Угадывает мысли на расстоянии! Он сказал, что при моих незаурядных парапрациентных данных я могу стать мировым медиумом, он даже берется научить меня читать книги с завязанными глазами и на ощупь различать всякие цвета!

Во время чаепития Будринцев начал было рассказ про удивительного льва, который, по газетным сведениям, вступил в драку с другим львом, чтобы спасти дрессировщика, однако Брукс не поддержал разговора. Он только буркнул: «Не знаю, не видел» — и двумя руками принялся докрасна растирать свой голый череп.