Возлюби ближнего!

Вперемежку с закусками стояли (из расчета одна на троих) уже заранее открытые бутылки с этикеткой «безалкогольный напиток». Однако бывалые банкетчики, привыкшие не верить своим глазам, хорошо знали, что в созвучной времени посуде находится самая что ни на есть настоящая водка.

Когда все уселись за стол, Тимофей Ручинский открыл торжество от имени месткома и произнес вступительное слово.

Понимая, как неуместны на банкетах длинные речи, Тимофей очень бегло коснулся итогов прошедших соревнований по классической борьбе и, на секунду задержавшись взглядом на «безалкогольном напитке», с места в карьер обратился к виновнику торжества, который то и дело вытирал широкоскулое лицо, часто моргая круглыми, добрыми глазами.

— Дорогой Захар Николаевич! — прочувствованно прокричал Ручинский. — Мы счастливы, что вашей очередной победой мы вплели еще одну могучую лавровую ветвь в неувядаемый спортивный венок родного каждому из нас предприятия. Будучи искусным борцом, вы, выражаясь образно, положили на обе лопатки не только своих спортивных противников, но и всех нас — ваших истинных друзей, ибо мы бессильны высказать все огромное чувство восхищения перед вашими воистину незабываемыми достижениями!

Слушая речь, борец все больше краснел и от смущения беспощадно мял тетрадку с ответной речью, еще вчера приготовленной тем же Ручинским.

В разгар банкета в зале появился сам глава предприятия.

В наступившей тишине улыбающийся Чурков подошел к Матрацеву и, не сказав ни единого слова, долго тряс его за локоть, видимо остерегаясь ответного рукопожатия. Тем временем успевший подкрепиться салатом Ручинский достал из кармана записную книжку и прочел написанный им экспромт.

В этом небольшом по размеру стихотворении на фоне личных спортивных достижений Матрацева автор отмечал и заслуги Чуркова, посвятив ему две заключительные строки экспромта:

Мы чтим тебя, борец с натурою широкой, а не узкой,
За смелое внедрение в быт борьбы классической, французской!

Внимательно выслушав экспромт, Леонид Юлианович во всеуслышание поблагодарил автора, опять потряс чемпионский локоть и, сделав общий поклон, покинул зал, сославшись на болезнь супруги.

Что касается самого виновника торжества, то, получив в качестве памятных подарков закупленные Ручинским в комиссионке бронзовую статую купальщицы и зеленое кроватное покрывало с изображением тигровой охоты (остальные деньги ушли на банкет), — он продолжал сидеть за столом и, нервно постукивая по столу, слезно признался:

— Не могу я больше так жить, ребята! Честное физкультурное, не могу! И держать вы меня не имеете права, а тем более задарма государственную зарплату выплачивать! Уеду я от вас обратно к себе в глубинку. Там теперь две новые машины для «скорой помощи» получили.

Запив столь длинную фразу остывшим чаем, Захар мечтательно добавил:

— Меня, если хотите знать, на работе очень уважали, а больных я на своих руках без всяких носилок транспортировал…

— Недальновидный вы человек, Матрацев! — ответил Ручинский. — Вы вперед должны смотреть!.. Перспективно! Ведь это же курам на смех! В такое бурное, интересное время закопаться в какой-то глубинке и работать братом милосердия. Разве для того вам господь бог дал такую силу, чтобы вы ее на транспортировку больных тратили? И не брыкайтесь, Захарчик, как необъезженный мотороллер. Чего вам еще не хватает? Зарплату вы получаете, делать ничего не делаете, боретесь себе потихоньку, почет вам везде, уважение, и газеты о ваших достижениях пишут.

— А обо мне и раньше в газетах писали, — жмуря от приятных воспоминаний глаза, ответил чемпион. Он достал из бокового кармана аккуратно сложенные газеты, развернул одну из них и громко прочел дрогнувшим от волнения голосом: — Заглавие: «Сердечная благодарность». «Мы, бывшие больные, находившиеся на излечении в районной больнице, от всей души благодарим работников санитарного транспорта, которые своей четкой и слаженной работой в условиях плохого состояния дорог в нашем районе обеспечивают бережную и быструю доставку больных на предмет госпитализации, чем активно содействуют скорейшему выздоровлению трудящихся». Следует двадцать шесть подписей, — после длительной паузы гордо добавил чемпион и смущенно опустил голову.

— И все же, — не унимался Ручинский, — все же, уважаемый богатырь, не понимаю причин вашего недовольства. Ведь там, в этом городке, у вас нет никаких условий для роста… Вы там зачахнете, уважаемый, пропадете!

— Не пропаду, — как бы в раздумье сказал Матрацев, — и не зачахну. А вот обучусь на шофера и буду одновременно машину водить и исполнять обязанности брата милосердия. А в свободное время соберу ребят и сделаю из них таких Поддубных, что они на весь мир прогремят!

Но радужные планы Захара Матрацева, кому бы он о них ни докладывал, не встречали сочувствия. То же самое произошло и тогда, когда чемпион поделился своими мечтами с Леонидом Юлиановичем.