Возлюби ближнего!

— Вы с ума сошли, Матрацев! — воскликнул Чурков, выслушав своего подшефного геркулеса. — Придуриваетесь вы, вот что! Да-да! И не морочьте, пожалуйста, голову. Ни себе, ни людям! Ступайте в бухгалтерию, получите зарплату и торопитесь на тренировку. Не забудьте — восемнадцатого отборочные соревнования. Вы должны к ним подготовиться не только физически, но и морально!

«А может быть, и действительно я чего-то не в ту сторону гну?» — спрашивал себя Захар, расписываясь в ведомости на зарплату. Но проходило несколько часов, и, возвратясь к себе в комнату, Захар снова предавался печальным раздумьям. Он подолгу валялся на тахте и перечитывал полученные из родного города отцовские письма.

«А у нас, дорогой сынок, — писал отец, — погода стоит такая, что лекции культурного университета на вольном воздухе проводим, и очень даже хорошо получается. Между прочим, ребята из школы вместе с железнодорожниками воскресник устроили и пруд старый очистили — так что есть где и с удочкой посидеть, и на лодочке покататься. По твоей медицинской линии тоже новости имеются: доктора Грунатова Феодосия Иннокентьевича орденом наградили, и на его операции посмотреть приезжали иностранцы, а среди них два негра из Америки, которым был устроен царский прием, а известный тебе гармонист Василий Афанасьевич Ходаков подарил им на память один баян на двоих собственного производства, поскольку эти негры родные братья и являются не только докторами, но и оба хорошо играют на аккордеоне, что они и засвидетельствовали, исполнив в порядке живой очереди по два куплета песни «Подмосковные вечера» на прощальном вечере в клубе.

Ходят у нас еще слухи по поводу строительства большой электростанции, а уж когда будет вдоволь энергии, тогда возьмемся и за осушение болота, которое недалеко от вокзала и занимает зазря много полезной территории. Обо всем этом в районной газете статья была напечатана, а известная тебе райсоветская сторожиха, по прозвищу Трансляция Андреевна, передавала по секрету, что в исполкоме очень этой статьей недовольны, поскольку хлопот с этой станцией не обобраться и придется нажимать на министерство. Вот насчет спорта у нас стало хуже, поостыли малость ребята, разленились без тебя… Был бы, говорят, наш заводила Захар, мы бы свои ресурсы показали, а без него спортивная работа, как цветок без воды, — вянет…»

Именно в такие дни Захар выслушивал от своего тренера наибольшее количество замечаний, и партнеры куда слабее его добивались победы так легко, будто бы боролись не с известным Матрацевым, а с каким-нибудь слабеньким новичком.

— Что-то захандрил наш Матрацев, — говорили одни. — Не иначе как на судью обижен, уж больно он к нему на последних соревнованиях придирался.

— Не знаете вы нашего Захара, — иронически замечали наиболее солидные болельщики. — Здесь не иначе все, как на почве безответной любви.

Были и такие, что искали причину в квартирных ссорах, финансовых затруднениях, а один даже высказал предположение, что некий иностранный спортклуб, видя в Матрацеве серьезного соперника на международной арене, организовал через специально засланную агентуру отравление чемпионского организма ядом замедленного действия.