Возлюбить духа

Отяжелевший Руг Прент вялым жестом указал на розовые ломти остывшего мяса, но донья Эстебана презрительно покачала головой.

- Я соблюдаю посты, Руг Прент: ты, наверное, забыл о христианских обычаях, и это не делает тебе чести.

- Да черт с ней, - отрыгнул Макс Царфис, размазывая по подбородку жир, - у каждого свой норов. Донье по нраву молиться - пусть молиться. Ей достанется шкура, скроит себе теплые тапочки, ха-ха! - Он ухватил содранную шкуру и, размахнувшись, швырнул к ногам Эстебаны. - Твоя доля, старушка.

Донью Эстебану передернуло. Излишняя чопорность и перенесенные в прошлом невзгоды состарили эту крепкую, стройную сорокапятилетнюю женщину, оплели волосы седой паутинкой, но угли внутри нее не просто тлели пылали! - и было верхом несправедливости называть ее старухой, даже шутя.

Она медленно наклонилась и пощупала мех. На лице появилось выражение такой муки, такой несказанной печали, что Ванде и Матфее, пировавшим наравне с другими, стало безмерно жаль набожную подругу. Они поспешили к донье Эстебане и обняли ее за плечи.

- Дьявол настиг нас, - горестно прошептала она побелевшими губами. Он пришел за своей законной добычей - за душами грешников. Нам пора готовиться к суровой каре. Руг Прент! Вели всем читать молитвы во спасение души человеческой, кто знает, сколько нам отпущено, кто знает?

Мужчины переглянулись, а маленькая Ольга заплакала. В зловещем шепоте доньи Эстебаны слышалась жуткая сила убежденности, воспламененная неясным для прочих, видением подступившей беды.

- Чтоб ты сдохла, ведьма! - прохрипел Юдж Портер. - Всю обедню испортила, надо же? Я летал рядышком со всякими богами и успевал ладить со всеми, а нынче один из них прислал нам в гостинчик жирного козла, экий красавчик был, ик-ох!.. А какой резон дьяволу вмешиваться в наши делишки ума не приложу?

- Нечего прикладывать. И ты скоро пожалеешь о своем глумлении, Портер. - Смерила его спокойным взглядом донья Эстебана. - Что ж, все верно, юродивые указывают путь прочим.

И она величественно удалилась в свою комнату. Наступила тишина, прерываемая лишь икотой Портера и вторившей ему Мати.

- Да чепуха все это, - попытался вяло приободрить остальных Ульвич. Она свихнулась, наша досточтимая донья. Все очень просто - она свихнулась. Книги - опасная штука, а библия тем паче - я листал ее, у-ух! Завтра поставим на ход нашу колымагу и начнем прочесывать побережье.

- Еще бы, - поддакнул Царфис, - козел совсем молодой, а, значит, нас ждут, хе-хе, приятные сюрпризы. Даст Бог, соберем стадо и заживем, как люди. Будем варить сыр, коптить окорока и нагуливать жирок на тощих старательских боках, а то на мои ребра скоро можно будет цеплять рыболовные крючки. - Он мечтательно зажмурился и ухватил за плечи Матфею.

- Я должна была похоронить дочь.

- Кто совершил это злодеяние?

- Кто? Откуда мне знать, кто! Те ублюдки, которых наплодил наш больной рассудок - разве не так внушал нам Дик?

- Лучше бы он помалкивал, - Прент обречено откинулся на подушки. После его рассуждений у многих просто начинает бурчать в башке. Мы стали бояться собственных мыслей, снов и случайных фантазий. А лучший способ вытравить в человеке человечье - это внушить ему страх, желательно, суеверный.

- Тебе лучше знать, - просто ответила Ванда.

- Я тоже видел... в моих снах мелькали головорезы, выряженные в жилеты коммандос. В сущности, мы и...

- Не надо! - звонко выкрикнула Ванда и бросила Ругу в лицо полотенце. - Я не желаю ничего знать о тебе, и ты, пожалуйста, тоже не выпытывай у меня ни о чем, Руг, я все равно не отвечу, только обозлюсь. Это бесполезно - как можно запретить снам приходить в наши злосчастные головы?

Они помолчали, но Руг Прент посчитал справедливым закончить свою мысль, как бы ни реагировала Ванда.

- Зарекайся, не зарекайся - теперь уже поздно. Я помню, как в долгие зимние вечера ты читала сказки малышке, волшебные сказки, а бедная Матфея все допытывалась, кто такие кентавры, и глупо хихикала, она ведь была почти безграмотная, наша Мати, упокой Господь ее грешную душу. - Он увидел, как Ванда крестится, и сам неловко поднес руку ко лбу.

- Хватит, Руг, хватит. Я ведь на грани безумия, неужели и это нужно втолковывать тебе, впихивать в твою тупую голову? Я должна была умереть там, у реки...

- Ты лихо дралась, как профессиональный боец - весь берег был усеян трупами, весь берег.

- Их уже обглодали какие-то звери, а Ольгу сохранили эти порхающие существа. Я похоронила ее там же, под крестом, и выжгла на камне ее имя. Что я еще могла сделать, Руг?

Она уже не могла унять рыдания, и Прент закрыл глаза. Утешать ее было бессмысленно.