Возлюбить себя

Щедрый на проделки Хохол «врубил» сразу две трубки, начинённые до отказа смертоносным металлом и «чёрным» порохом. Он попросту снёс, к чертям собачьим, всё угловое нагромождение, за которым и укрывался пулемётчик со товарищи, но как ему самому при этом не оторвало башку, ума не приложу…

То ли от прихода новой боли, то ли по положенному сроку, прошедшему с момента наступления первой, но я начинаю слабо различать контуры предметов. И едва прозрев, цепенею…

…Невероятным образом зацепившись содранным с плеча и части груди широченным лоскутом бледно-жёлтой кожи с кусками бело-розовых крупинок мышц за острые завитки оборванного взрывом кабеля, прямо передо мною раскачивается кверху ртом и ещё капает кровью на пол лысая, ушастая голова…

Подёрнутые одутловатостью смерти веки, блеклые зрачки, пробитые насквозь и вырванные с другой стороны щёки и жирная, блестящая копоть на обожжённом до перламутровой кости темени…

А ещё мне сразу не понравился цвет его кожи… Кожа существа, практически отвыкшего от дневного света. И эти глаза… В них не было тех цветов, тех красок, присущих радужной оболочке и зрачку здорового, цветущего человека. А ведь ему не более сорока… От существа несло болезненностью и нездоровьем. И от него воняло…формалином, что ли?! Словно от заспиртованного в пробирке экземпляра генетических отклонений… Наверное, я преувеличил со страху, и все эти факторы — плод моего разыгравшегося воображения. Но даже первый взгляд, брошенный на НЕГО, заставил моё тело содрогнуться от омерзения…

Вот уж действительно, — ур-род…

…Когда почти рассеялась поднятая выстрелами «туманность», меня привели в чувство силами спустившихся таки Вурдалака и Шура, в чьих ранцах оказались насильно навязанные женою бесчисленные препараты. По крайней мере, накачанный до бровей обезболивающими и противошоковыми, я смог даже подняться и, опираясь на притащенную кем-то доску, проковылять вместе со всеми в тот самый дальний конец помещения…

Там, в углу, после ведущего вниз ряда невысоких истёртых ступеней, в неровном свете подсаженных фонарей, бурела облупившейся краской громада мощной металлической двери…

Едва взглянув на неё, я дал команду отходить… Немедленно…

Если нас встретили в предбаннике таким отпором, то неизвестно, что будет ждать нас за этими огромными клинкетами. А в том, что за герметично закрытыми дверьми притаились в ожидании нашего вторжения живые существа, я ни на миг не усомнился…

Петли, штурвал-засов…, и даже уплотнительная резина вокруг обвода двери, — все они были тщательнейшим образом густо смазаны абсолютно свежим, не изъеденным солёною водою тавотом…

Перед нами оживала и вставала в полный рост самая большая тайна, почти легенда бухты и города, — элитное убежище, построенное для высшего командного состава флота и армии в шестидесятых. О нём ходила масса разночтимых сплетен и слухов, — от самых наивных до самых правдоподобных, но никто из простых людей, как выяснялось, так и не увидел его при жизни в глаза…

…Раздухарившегося было на проникновение Шура я осадил резким окриком и тут же, на месте, доходчиво втолковал всем, что если даже нам удастся удачно заложить заряды и взорвать толстенный металл, внутри мы точно ляжем все…

Даже если мы явимся сюда всем своим наличным и заёмным составом, притянув всех, даже «горцев», то в тесноте коридоров, которые явно охраняются не дураками и тяжёлым оружием, у нас не будет ни малейшего шанса.

Подобные убежища строились с таким расчётом, что простой лобовою атакой их не взять. Чрезвычайная узость тамбуров, переходов и коридоров, многочисленные «схроны» и ниши, в которых надёжно укрываются бойцы; запутанная система поворотов, спусков и подъёмов; нескончаемые отсеки, перекрывающиеся обильными дверями… И полное, абсолютно полное отсутствие естественных укрытий для наступающего противника. Голый, до идеальности пустой и простреливаемый бронебойными и крупнокалиберными пулями длинный коридор…

Всё это как не позволяло затащить туда более-менее тяжёлое штурмовое вооружение, так и действовать развёрнутым строем. А завалить проходы собственными телами… Нет, как-то не улыбается…

Именно поэтому сунуться туда было равносильно тому, чтобы лечь спать, положив голову в пасть крокодилу.

Раз уж неизвестные господа, обитающие за этими могучими стенами, пережили ТАКУЮ катастрофу и удосужились даже выставить постоянный блокпост, которым столь легко пожертвовали, то легко себе представить, какими возможностями в СВОЁМ доме они располагают…

И соваться к ним, — к тем, кто до сих пор сам не изъявил желания высунуться, — было б верхом безумия.

Возможно, они и покидали убежище временами, иначе как объяснить наличие форпоста и столь видимого порядка на «прилегающей территории»? Однако нежелание якшаться с нами, и уж тем более отсутствие особого стремления дать нам, хамам, по шее, сильно настораживало…