Возлюбить себя

И поэтому, тяжело вздохнув, я, восседающий, словно Карл под Полтавой, — с перевязанной ногою, посреди рабочей суеты на сыром колченогом стуле, невесть где раздобытом для меня вездесущим Карпенко, — приказал «свистать всех наверх»…

…Вы когда-нибудь видели стальную неуклюжую галеру? Советую при случае полюбоваться. Впечатляющее зрелище… Вооружив народ обычными досками с обмотанными тряпьём концами в качестве вёсел, и кое-как приладив к поручням временные «уключины», на изготовление и того, и другого потратив почти полтора дня, мы с некоторым трудом всё же «выдвинулись».

Сначала из дока. Что не было особо трудно, потому как сдвинуть с места вагон и даже некоторые суда можно на деле довольно легко. Вода даёт возможность делать это куда как легче, чем металл рельсов. Поэтому, орудуя досками, как рычагами, и при помощи надрывающего пупок катера, вы выдрали этот комок мёртвого железа под хриплые крики «ура» и измождённое улюлюканье.

Подумать только, сколько может поместиться в трюмах этого чапающего по бухте со скоростью жука чудища! Пожалуй, всё то, что оставалось в цистернах. И ещё осталось бы место. А поскольку осадка у подобного судна невелика, мы имели все шансы реализовать задуманное.

Трюк с вёслами я вспомнил из «Водного мира». Конечно, глупо было бы надеяться сдвинуть с места именно такую громаду, как в том фильме, но это корыто вполне двигалось, влекомое вдобавок ко всему двигателем катера.

Мало того, — мы даже умудрились пройти мимо элеватора, попутно наскребя на самых сухих верхних этажах несколько мешков начинающих отдавать прогорклостью муки и с полтонны пшеницы, которая начала уже прорастать. Высушив её, мы и наделаем из неё подобия муки. Пусть хреновой, но всё-таки! Забить корыто зерном до отказа не получилось. Намокшая от нижних своих слоев пшеница, словно губка, прогнала воду через себя. И «сгорела». Превратившись в перепутанную волокнами каких-то сорняков зеленовато-чёрную пыльную плесень. Этой уплотнённой субстанцией были полны все силоса доверху.

Лишь под самой крышей, где работал ленточный транспортёр, гонящий пшеницу на погрузку в порт, мы смогли намести с пыльного и полусырого пола с три мешка зерна.

…Покидая порт, я, почти забывший о ранении благодаря неустанным заботам наших «врачей», стоял на палубе нашего «фрегата Уныния» с доскою подмышкой и похмельным Флинтом сумрачно взирал на растворяющийся в утренней дымке абрис опасного здания. Сигарета давно жгла мне пальцы, а я всё никак не мог отвязаться от ощущения, что в нашей судьбе эта неожиданная, страшная своей загадочностью находка сыграет свою роль, и что мы с нею ещё встретимся. Мы ещё ой, как встретимся…

…Спустя томительные восемь часов, измученные и совсем сдуревшие от бесконечного лавирования между всякими препятствиями, когда приходилось устраивать целые представления, чтобы повернуть судно, мы прибыли на место. И уже не успокоились, пока не слили в его чрево всё, что смогли. Затопив этим трюм сейнера выше половины, почти на две трети.

После этого ещё почти полтора суток мы потратили на то, чтобы заполнить все возможные отсеки углём, о котором нам сказал Григорий. Для чего пришлось «прогенералить» судно, выкидывая и выгребая, словно роющие нору барсуки, весь заботливо накопленный водою хлам и мусор. Но всё равно мы не смогли забрать всего. По ходу дела мы непрерывно промеряли глубину фарватера, по которому следовало тащиться этому «парому». И остановили погрузку как раз вовремя, потому как судно осело до того предела, который позволял протиснуться по нужной для него глубине.

Не стану описывать полностью всех наших мучений и того многоэтажного мата, которому за эти дни основательно выучилось всё население нашей «колонии», но итоговой точкой нашего «похода за Руном» стало русло старой лесной балки, в которое мы после долгих часов чрезмерных усилий смогли буквально «вколотить» несчастное судёнышко на его последний, вечный прикол.

Перевезя покрывающий даже палубу уголь во двор Базы и засыпав его в вырытые заранее глубоченные ямы, мы упали на задницы и свесили языки, проклиная и цивилизацию, которой надо было угодить, и собственную жадность, подвигнувшую нас во имя её на это трудовое безумие.

Если бы наши «старания» видели строители БАМа, они бы позеленели от зависти. Столько «ударников неизвестно какого труда» у нас тут выявилось. Если б знали мы с самого начала, что нас при этом ждёт, я бы запалил эти цистерны к чёртовой матери! Вместе с остатками топлива.

Но, ввязавшись в драку, во время которой нам всё казалось, что «ещё немного, ещё чуть-чуть», нам уже не хватило ни ума, ни мудрости отступить. Человеческий фактор, чтоб ему чирей сел!!!