Возлюбленная герцога

Она прижалась головой к стене и глубоко вздохнула, бездумно подставив ему шею и грудь, словно жертву.

Он снова негромко застонал от удовольствия и жертву принял, покрывая восхитительными поцелуями сначала шею, а потом грудь. Она запустила пальцы ему в волосы, направляя его все ниже и ниже, пока не помешала линия выреза, и оба они застонали от досады.

Грейс выругалась в темноте и ощутила его губы на своей коже.

– Мне хочется сорвать его с тебя, – произнес он, проводя языком вдоль линии выреза. – Но ты заслуживаешь лучшего.

Она стиснула пальцами его волосы.

– Да мне плевать.

Он поднял голову, провел пальцем по груди вверх, к плечу.

– А мне нет. Я обещал тебе кучу катушек золотой нити и не отниму их у тебя. Никогда.

Она посмотрела на него. Увидела, что он сказал правду. И в эту минуту, на темной лестнице клуба, когда самое скандальное сборище в Лондоне смеялось, выпивало и развлекалось в беспечном забытьи всего в нескольких футах от них, когда мужчина, от которого она скрывалась целую жизнь, отказался рвать на ней лиф, Грейс влюбилась во второй раз в жизни.

И осознание этого оказалось настолько пугающим, что она сделала то единственное, что ей пришло в голову. Сжала его ладонь и повела Эвана в постель.

Они поднялись по задней, потайной лестнице дома 72 по Шелтон-стрит, мимо комнат, которыми пользовались постоянные посетители клуба, мимо этажа, где год назад она выхаживала его и лечила, но только для того, чтобы встретить на ринге и прогнать навсегда.

«Слава богу, он вернулся».

На самом верхнем этаже она отодвинула небольшую щеколду и отворила дверь, ведущую в ее апартаменты. Более того, эта конкретная лестница не просто вела в приемную конторы Грейс со столом, заваленным высоченными стопками документов и бухгалтерских книг. Она не вела ни в гостиную, где никто никогда не сидел, ни в маленькую библиотеку, где она обычно читала вечерами. Нет, эта дверь вела в святая святых. В ее постель.

Он прошел вслед за ней в комнату и на этот раз сам закрыл за собой дверь. Легкий щелчок закрывающейся двери заставил его сердце колотиться. Грейс обернулась, ожидая, что он снова подойдет к ней, жаркий и неистовый. Она хотела этого, настолько выбитая из колеи осознанием того, что влюбилась, что была готова на все, лишь бы не дать себе думать об этом.

Похоже, у Эвана подобной заботы не было.

Он подошел к ней с ленивой уверенностью хищника, словно знал, что располагает всем временем мира и что она от него не ускользнет.

Глядя на него, высокого и красивого, с волевым подбородком, на его безупречное лицо, скрытое черной маской, с впившимся в нее взглядом, словно он не желал смотреть больше ни на что в целом мире, Грейс поняла, что бежать ей некуда.

Она шагнула назад, растревоженная своими мыслями; ее охватило чувство предвкушения, и она внезапно оступилась. Неторопливый хищник исчез; он мгновенно подхватил ее и прижал к себе рукой твердой, как сталь.

– Попалась.

У нее перехватило дыхание – не от ощущений, а от его слов, и Грейс не сдержалась, выпалила:

– Знаю.

Эван долго смотрел ей в глаза.

– В самом деле? – прошептал он, протянул руку к ее волосам, заправил за ухо непослушный локон. – Знаешь, что я всегда буду держать тебя, если ты мне позволишь?

У нее на душе потеплело.

– Я всегда буду тем, что тебе нужно, – сказал он.

– А как же то, что нужно тебе? – спросила она.

– Прямо сейчас у меня это есть. – Она глубоко вздохнула, а он добавил: – Но предупреждаю, я не думаю, что смогу ограничиться полумерами.

«Что, если я хочу отдать тебе все?»

Она не стала задавать ему этот вопрос, просто протянула руки к его лицу и сняла маску.

– Никаких масок, – прошептала она.

Он улыбнулся.

– Никаких масок. Повернись.

Она мгновенно повиновалась, позволив ему распоряжаться.

Он нежно собрал ее волосы и перебросил их вперед, через плечо, освободив себе доступ к застежкам на платье. Хищник вернулся, медленно и методично расстегивал пуговки, тянущиеся по всей длине спины, и золотая ткань постепенно расступалась под его пальцами. Грейс придержала платье на груди, когда он наклонился, поцеловал ее в плечо и спустил с него бретельку.

Его язык коснулся кожи, и Грейс запылала огнем.

Затем он заговорил:

– Той ночью… в моем саду.

– Ты притворился, что не узнал меня.

Ей бы следовало прийти из-за этого в бешенство, но она не разозлилась. Какая-то ее часть была ему за это благодарна, ведь он остановил круговерть противоречивых мыслей, терзавших Грейс той ночью, и подарил что-то другое – фантазию, что они просто любовники.

А ведь между ними никогда не было ничего простого.

А сегодня ночью все стало еще сложнее.

– Я тебя узнал, – сказал он. – Конечно же, я тебя узнал.

Поцелуй в затылок, нежный, идеальный, и по спине пробежал трепет желания. Еще один язычок пламени.

– Я узнаю тебя всегда, – жарко прошептал он ей в шею, и она обрадовалась, что не смотрит на него, и отчаянно захотела увидеть, как он признается в том, что должно считаться грехом, а на самом деле куда ближе к раю. – Никогда не будет такого, чтобы я не узнал твою фигуру, твой голос, твой аромат – как сладкий, пряный крем.