Возлюбленная колдуна

— Лей из носика. — Софи глубоко вздохну­ла, ее сердце глухо стучало. — Наполни чашку.

Кувшин наклонился, и в чашку полилось молоко.

Софи хлопнула в ладоши.

— Получилось!

— Софи?!

Софи резко обернулась, закрывая кувшин и чашку от человека, стоявшего на пороге кухни.

— Дэниэл! Что вы здесь делаете?

— Не могу заснуть, — он стоял в полосе лунного света, который протянулся по полу от окна. Его темные волосы были растрепаны, синий халат не застегнут, как будто он накинул его и тут же вышел из комнаты. — И решил выпить теплого молока.

— Теплого молока? — переспросила Софи. За ее спиной молоко все так же лилось из кувшина, хотя чашка была полна до краев. — Я как раз хотела сварить горячий шоколад. Может быть, вы подождете в библиотеке, а я вам принесу?

— Что это за шум?

— Какой шум?

Молоко лилось по столу и капало на дубо­вый паркет. Софи протянула руку, схватившись за ручку заколдованного кувшина и пытаясь поставить его прямо. Но он оставался заколдо­ванным и молоко продолжало литься в чашку.

Дэниэл нахмурился.

— Что с вами, Софи?

Софи дернула за ручку кувшина:

— Ничего.

Дэниэл покачал головой.

— Нужно включить свет, — и он повернул­ся к выключателю около двери.

Софи обернулась к кувшину.

— Стой! — прошептала она, вцепившись обеими руками в заколдованную ручку. Над головой вспыхнул свет.

— Простите, не расслышал вас, — сказал Дэниэл, направляясь к ней.

— Я приказываю тебе остановиться! — прошептала Софи. Заклятье разрушилось, и Софи, не успев отпустить руки, вместе с кув­шином покачнулась и повалилась на Дэниэла.

Дэниэл поймал ее, не дав ей упасть, и от­ступил, оказавшись прямо в луже молока.

— Что за… — Он поскользнулся и упал. Воздух с шумом вырвался из его груди.

— О Господи! — Она повернулась в объя­тиях Дэниела, ударив его по плечу все еще зажатым в руке кувшином. — Простите!

Он слабо улыбнулся.

— Ничего.

— Вы ушиблись? — Она подняла руку, что­бы прикоснуться к его щеке, и кувшин врезался ему в подбородок. — О Боже! Еще раз прошу прощения.

— Мне почему-то кажется, что я буду чув­ствовать себя лучше, если вы отставите этот кувшин в сторону, — сказал он, забирая кув­шин из ее дрожащей руки.

— Да, конечно.

Он поставил кувшин на пол рядом с собой и опустил голову на паркет.

— Вы целы?

— Ушибся. — Он улыбнулся, и на его пра­вой щеке появилась ямочка. — Но в полном порядке.

Ее сердце глухо и медленно стучало в гру­ди, когда она взглянула на его красивое лицо. Она неожиданно поняла, что прикасается к не­му всем телом, чувствовала его тепло, про­никающее сквозь разделяющую их одежду. Со­фи поднималась и опускалась в ритме его ды­хания, ее грудь касалась твердых мышц его груди, их ноги переплелись.

Он был так близко от нее, что она могла видеть каждую морщинку на его лице. Так близко, что чувствовала его мягкое дыхание на своей щеке. Так близко, что могла чуть-чуть наклонить голову и поцеловать его так, как всегда мечтала. Так близко, что невозможно было устоять.

Она прикоснулась к ямке на его щеке, ощу­пывая ее кончиком пальца и чувствуя, как его щетина колет ей кожу.

— Софи, — прошептал он. Его улыбка по­блекла, и ямочка на щеке исчезла.

Она увидела, как в его красивых темных глазах растет понимание, и подумала, что за одно неосторожное мгновение раскрыла слиш­ком многое.

— Простите, — пробормотала она, попы­тавшись отстраниться.

Он обхватил ее руками, удерживая рядом, когда она попыталась сбежать от него и от правды, которую было уже невозможно скрыть.

— Пожалуйста! — Она смотрела на его плечо, не в силах встретиться с ним взглядом. — Пустите меня.

— Знаете ли вы, сколько времени я ждал, чтобы снова обнять вас?

Она посмотрела прямо ему в глаза, они излучали тепло, которое Софи видела только во снах.

— Сколько?

— С той ночи, когда мы танцевали на ва­шем дне рождения. — Его ладони скользили вверх по ее спине, и тепло его рук проникало сквозь розовый кашемир ее халата и белую фланель ночной рубашки. — Помните?

Она кивнула, лишившись голоса.

— Мне казалось, что вы — самое прекрас­ное существо, какое я видел в жизни. Вся в бе­лых кружевах и шелке. — Он поднял ее косу, прижавшись губами к тугим темным пря­дям. — Вы по-прежнему благоухаете розами.

— Вы и это помните?

— Боже, как я могу забыть запах ваших духов! В ту ночь, когда я держал вас в своих объятиях и ваша юбка касалась моих ног, мне с трудом удавалось держаться от вас на по­добающем расстоянии. Я хотел прижаться гу­бами к вашей шее, узнать вкус вашей кожи, пахнущей розами.

Софи вздохнула, но воздух не проходил в ее сдавленное горло.

— Правда?

— Правда. — Он дернул за белую сатино­вую ленту, и тяжелые темные волосы упали ей на плечи. — Но я не тогда полюбил вас.

— Не тогда? — это было все, что она смог­ла вымолвить, когда его руки погрузились в ее волосы.

— Я полюбил вас задолго до того вече­ра. — Он дал ее волосам рассыпаться над со­бой темным шелковым пологом, укрывшим их от внешнего мира. — Не помню, когда именно. Но я так любил вас, что у меня болело сердце, когда я смотрел на вас.

— А я всякий раз думала, что умру. — Она сделала глубокий вдох, и ее легкие наполнил запах лавровишневой воды.