Возмездие

19 октября на станцию Царицын-2 внезапно ворвался коротенький поезд из нескольких вагонов. Это был личный поезд Свердлова. Председатель ВЦИКа САМ приехал за руководителем второстепенного наркомата, забрал его и повёз в Москву. Такого внимания к себе, «человеку из четвёртого десятка», Иосиф Виссарионович не ожидал. Тем более от такого человека, как Свердлов, «первого из первых» в новой системе революционной власти.

О том, что привело его в Царицын, Свердлов сказал не сразу.

Едва поезд тронулся и мимо окошек поплыли осенние оранжевые тополя, он распорядился подать чаю.

— Ёсиф, тебя долго не было в Москве. Почти полгода… или больше?

Спустившись со своих высот, он держался на дружеской ноге.

За чаем он озабоченно выложил последние новости. Тяжелое положение складывалось на Восточном фронте и на юге. В Пятигорске шесть дней назад поднял мятеж главком Сорокин. Он объявил, что намерен «очистить советскую власть от жидов», и первым делом расстрелял весь состав особого отдела армии. В станице Невинномысской он собирает Чрезвычайный съезд Советов. ВЦИК в Москве объявил Сорокина вне закона, как подлого изменника Революции.

— Он жестоко поплатится, мерзавец! И вообще… — вдруг вырвалось у Свердлова, — это казачество, эти проклятые нагаечники. С ними надо что-то делать.

На Восточном фронте, как Сталин уже знает, белые заняли Казань.

— Боюсь, придётся сдать и Пермь. Сейчас там работает Лев Давидович. Он докладывает, что обстановка — хуже некуда.

Без всякого перехода он принялся упрекать Сталина за постоянные свары с Троцким.

— Ёсиф, ну вот зачем? Я знаю: Лев Давидович не сахар. Но ведь и ты не конфетка. Мы так ничего не добьёмся. Уверяю тебя.

По обыкновению, Сталин принялся усиленно возиться с трубкой. Он заметил, что поступать по-своему его заставила сложившаяся в Царицыне обстановка.

Не дослушав, Свердлов насмешливо воскликнул:

— Ай, я тебя умоляю! Не хитри со мной, Ёсиф. У тебя это плохо получается.

— Ты читал мои доклады? — поинтересовался Сталин. Вместо ответа Свердлов устремил на него долгий испытующий взгляд. Глаза его смеялись.

— Скажи мне, кто встречал Ленина? Ты или я? Нет, ты не спрашивай, а скажи — кто? Ну, вот. А слушал ты его в тот вечер плохо. Очень плохо. Ты уж не обижайся, не пузырись… Он что тогда сказал? «Да здравствует мировая социалистическая Революция!» Мировая! Что же ты самого-то главного не услышал? — Он помолчал и не удержался: — А ты всё норовишь на Пузыриху помолиться. Ничего у нас не выйдет с Пузырихой. Нам необходима Революция в Европе. Иначе нам хана.

— Не забыл?

— Запомнил на всю жизнь. Пусть твои Пузырихи сначала хоть тараканов изведут. А то… Или ты их в социализм прямо с тараканами потащишь? Это уж, прости меня, не социализм выйдет, а… а какой-то тараканизм! — И он заливисто рассмеялся. — И вообще, — он внезапно сбился на совсем уже интимный тон, — скажи ты мне, как бедному и глупому еврею: за каким дьяволом эта самая Расеюшка так распухла? Что, например, ей понадобилось в той же чёртовой Курейке? Нет, хапала, хапала… Дур-рацкая страна!

Поздно вечером, уже устав от долгого совместно проведённого дня, они потягивали остывший чай и переговаривались о тревожном положении на Восточном фронте. Если белогвардейцы возьмут Пермь, им откроется дорога на Москву. Ярославский мятеж задумывался как раз с этой целью. Предатель Муравьёв действовал по заранее намеченному плану. «Заговор Локкарта», о котором сейчас шумят газеты, вскрыл активнейшее участие в этой вооружённой авантюре иностранных спецслужб. Замешаны и Англия, и Франция, и Америка, и даже Сербия…

Ночью на какой-то станции стоянка затянулась. Слышно было, как в глубокой тишине устало вздыхал потрудившийся паровоз. Видимо, ожидали встречного… Внезапно дверь отворилась и вошёл Троцкий. Не здороваясь, он принялся объяснять, что «страшно рад приятной неожиданности встречи». Его поезд возвращался с Восточного фронта. Мимоходом он пожаловался на отвратительное состояние железнодорожного пути. Порой приходится останавливаться и чинить своими силами.

Вагон дёрнулся, поплыл и скоро колёса под ногами завели свою нескончаемую песню. Троцкий остался и, сняв картуз, сел за стол. Иосиф Виссарионович понял, что встреча подстроена. Он сразу почувствовал себя совершенно беззащитным. «Зря поехал. Сделал глупость».

Свердлов продолжал играть роль радушного хозяина. Троцкий этой игры не принял и стал ломиться напрямик. Он нервно вращал горячий стакан в подстаканнике (не отхлебнув ни разу) и выговаривал Сталину своё возмущение «партизанской вольницей Ворошилова и его банды».

Сталина раздражало поблёскивание двух пенсне. Он ощущал, что его настойчиво разглядывают. Долгое время он был для таких, как эти двое, провинциалом из захолустья. Теперь он вдруг поднялся вровень с ними и до предела обозлил своею неуступчивостью, своей властностью.