Возмездие

Павловскому сшили светло-серый дорогой костюм по последней моде — в талию, с узкими брюками. Он был так красив — русоголовый, с большими голубыми глазами. Не хотелось верить, что человек такой светлой русской красоты мог быть кровавым палачом. Шешеня и Зекунов даже сейчас смотрели на него со страхом. Павловский их словно не узнал — скользнул по ним равнодушным взглядом — и все.

Пиляр попросил общего внимания и сообщил, что Павловский хочет что-то сказать.

Павловский не спеша поднялся с кресла, молча прошелся вдоль стола, вернулся назад и, не садясь, сказал:

— У меня просьба… Большая просьба… — голос его звучал глухо. — Мне трудно… Очень трудно. Без вашей помощи я могу не выдержать, сорваться. Поэтому прошу вас поддерживать меня в моей роли — кто словом, кто хотя бы взглядом. А то вот я вижу вытянутые испуганные физиономии господ Шешени и Зекунова, и мне хочется забыть о роли, подойти к ним… — Павловский замолчал, видимо подавляя в себе злость.

Ровно в двенадцать все уже сидели на своих местах. Вот-вот должны были приехать Демиденко с Фомичевым. Они войдут в квартиру, когда заседание только-только начнется.

Тишина. Все напряженно ждут звонка в передней. И похоже, что эта комната — сцена за секунду до поднятия занавеса.

Звонок! Жена Пузицкого идет открывать дверь, а в комнате, где идет заседание, поднимается лидер «ЛД» Твердов. Он стоит с недовольным видом оратора, которого прервали на полуслове, и не удостаивает входящих даже кивком.

— Связной запоздал на целый час, — стал объяснять Демиденко…

Твердов продолжает свое сообщение объединенному руководящему центру:

— Таким образом, мы в одной Москве создали из наших активистов девятнадцать пятерок. Все они просят теперь конкретных заданий и соответствующие технические средства: оружие, взрывчатку и все такое прочее. Я понимаю, что мы не можем быть няньками при всех этих пятерках и водить их за ручку на боевые цели, но дать им общее направление мы обязаны. Я спрашиваю: кто из нас может взять это на себя? Еще раз все о том же — у нас нет опыта в подобной деятельности.

Мы послушались совета господина Савинкова и, чтобы, как он остроумно выразился, выпустить пар активности, создали эти пятерки действия. Но создать, оказывается, мало.

— Надо начинать действовать, и опыт появится, — бросил реплику Шешеня. — Или передайте ваши пятерки нам.

— Мне казалось, что мы собрались сегодня, чтобы консолидировать свои силы, а не дробить их, — раздраженно продолжал Твердов. — Насколько я понял, беседуя с господином Павловским, и господин Савинков тоже думает о консолидации сил. Не так ли, Сергей Эдуардович?

— Совершенно верно! — громко ответил Павловский. — Я уверен, что с этим же приехал к нам из-за кордона и Иван Терентьевич Фомичев. Верно, Иван Терентьевич?

— В общем да, да… конечно… — бормочет Фомичев, очень взволнованный тем, что видит живого и невредимого Павловского. Он был почти уверен, что с Павловским что-то случилось…

Речь Твердова все о том же — для организации «ЛД» все острее и острее становится проблема руководства активными действиями. Особенно теперь, когда по совету Савинкова в «ЛД» созданы так называемые «пятерки действия». Одна из них, которой руководил инженер Гусаров, трагически провалилась.

— Позвольте, я первый раз слышу об этом провале, — возмущенно сказал Павловский, проявляя неожиданную, но по игре вполне естественную и полезную инициативу.

— Очевидно, господин Шешеня попросту побоялся сообщить вам об этом, — усмехнулся Твердов.

— Я же был в отъезде! — важно сказал Шешеня.

— Факт таков… — Твердов обращается непосредственно к Павловскому. — Пятерка Гусарова, работавшего главным инженером на московском телеграфе, начала действовать сама. Она готовила взрыв кросса и провалилась… Эта грустная история дает право нашим людям, которые все еще отрицательно относятся к слиянию наших сил, говорить, что дело не было как следует подготовлено.

В заключение Твердов категорически просит предупредить Бориса Викторовича Савинкова, что руководство «ЛД» не может пойти на трагические потери своих людей только потому, что назревший вопрос о руководстве боевыми выступлениями решается преступно медленно. «Преступно медленно», — повторил он, нажав на слово «преступно».

В комнате повисает молчание. Твердов давно уже сидит и недовольно смотрит куда-то вверх, а Павловский, очевидно, забыл, что сейчас говорить нужно ему. Пиляр под столом трогает рукой его колено. Павловский вздрагивает и медленно встает.

— Откровенно сознаюсь, я подавлен тем, что сейчас услышал, — говорит он и обращается к Шешене: — Леонид Данилович, когда мы можем иметь связь с нашим центром?

— Наша связь во власти оказий, — ответил Шешеня.

— Ваша информация и ваше требование будут доведены до сведения господина Савинкова, — заверяет докладчика Павловский.