Возмездие

— Ксенбал и Летис, мы идем на приступ второй стены. Приказываю оставить здесь сотню самых стойких бойцов. Остальных берем с собой. Как стемнеет, открываем ворота башни и пробиваемся навстречу к Гасдрубалу. Я послал ему весточку, быть может, она успеет дойти. А нет, так он сам услышит о нас.

Оба его помощника, единственные оставшиеся в живых из диверсантов, кивнули. Им и без того было ясно, что Федор поступает верно. Даже в укрытии было трудно держаться против регулярных войск. Помогало то, что многие из бойцов сената то и дело дезертировали со своих постов, уходя в город и оголяя целые участки стен. До открытого перехода войск сената на сторону Гасдрубала было уже недалеко — Эндимион казнил за предательство десятками прямо на стенах, и Федор сам видел несколько показательных казней, — но нужно было подтолкнуть ситуацию. И Чайка решился на новый приступ.

Когда стемнело, он, взяв фалькату и овальный щит, первым встав у ворот.

— Открывай, — приказал Федор Летису, бросив короткий взгляд назад, где толпились повстанцы в разношерстных доспехах, из которых за короткий срок ему удалось сколотить вполне приличную армию, справившуюся со своей задачей, — пора покончить с этим.

Здоровяк и еще трое бойцов сбросили на камни мостовой огромный брус, служивший засовом. И потянули на себя створки массивных ворот. Металлическая решетка была уже поднята.

Когда проход открылся, Федор вскинул фалькату вверх и прокричал «За Ганнибала!» устремившись в темноту ночи, подсвеченную лишь факелами. Они ворвались на небольшой оборонительный вал, который был насыпан по приказу Эндимиона, как раз на случай прорыва, ожидавшегося с другой стороны. Здесь их ждали, выстроившись за мантелетами римские легионеры, которых затребовал Эндимион, когда солдат сената стало остро не хватать. Первый бросок пилумов унес множество жизней, но и удар повстанцев был силен. Они разбросали мантелеты и опрокинули заслон легионеров, прорвавшись к новой башне. Идея о свободе и близком окончании войны заставляла их не бояться римских мечей и копий.

Фальката Федора рассекла в ту ночь немало панцирей, и отрубила немало голов в шлемах с красным плюмажем. Делал он это с упоением, дрался так, как никогда раньше. Чайка хотел быстрее разделаться со всеми, кто мешал ему быстрее вернуться в особняк Баркидов и освободить свою семью. Он не жалел своей жизни, уповая лишь на то, что боги не могут даровать ему смерть, до тех пор пока он не закончит свои дела. А дел у него было много.

Гасдрубал послал на приступ своих лучших людей, и пока Федор пробивался к башне изнутри, над стеной разгорелось целое зарево. Это заработали катапульты, осыпая защитников огненными снарядами. Вскоре, отправляя на тот свет очередного легионера, Федор выдернул меч из рассеченного панциря и услышал какой-то методичный стук, гулко отдававшийся под сводами башни.

— Это таран, — в ответ на его мысли, крикнул ему Ксенбал, сражавшийся рядом, — они хотят развалить ворота.

Легионеры, которых Федор с повстанцами уже прижал к стене, — римляне тоже дрались как звери, но их было меньше, — также услышали, что за спиной творится неладное. А когда массивные ворота треснули пополам и обрушились под ударами огромного тарана, конец был предрешен. Пехотинцы Гасдрубала хлынули в освободившийся проем и вскоре сомкнулись с бойцами Федора.

Когда Чайка узнал, кто именно командует прорывом, радости его не было предела. Вот отсветах пламени и облаке пыли, еще не осевшем после падения ворот, ему навстречу вышел воин в богато отделанной кирасе и, едва завидев, Федора, сначала остановился, не веря своим глазам, а потом обнял его за плечи.

— А говорили, что вы с Летисом в Нумидии, — усмехнулся в бороду Урбал, отстраняясь от Федора и обнимая гиганта.

— Это была военная хитрость, — пояснил Летис и, поправив съехавший в драке шлем, добавил вполголоса, — у нас было задание.

— Я вижу, — кивнул заместитель Чайки, — вы тут неплохо потрудились.

— Быстрее назад, — проговорил Федор, когда объятия закончились, — наше задание еще не закончено. Нужно захватить Марцелла и сенаторов.

— Не беспокойся, — заявил Урбал, глядя, как мимо них пробегают десятки пехотинцев, устремляясь в прорыв, — теперь город будет взят быстро. Считай, он уже взят. Скоро здесь появится конница, и твои друзья никуда не денутся. Главное ты уже совершил.

Но что-то беспокоило Чайку, и он вновь стал торопить Урбала. Пока отряд пробивался в город, уже рассвело. Федор с друзьями взобрался на стену, чтобы осмотреться. И вдруг в рассветной дымке над морем он заметил нечто странное. Там, то и дело взлетали в небо огненные протуберанцы. Кое-где даже поднимались черные столбы дыма.

— Это еще что? — в недоумении перевел он глаза на Урбала, — вы решили напасть еще и с моря? Там же идет морской бой.

— Нет, — озадачился командующий прорывом, — никаких приказов атаковать город с моря я не давал.

Вглядываясь все сильнее, Чайка вскоре рассмотрел с десяток римских квинкерем, которые, прорвав окружение Гасдрубала, приближались к гавани Карфагена. Остальные еще не вышли из боя.