Возмездие

– У тебя же есть пистолет, насколько я помню, – пробормотал Корчак, огорошенный услышанным. – Я тебе еще разрешение помог оформить.

– Есть, – подтвердил Каренин угрюмо. – Есть пистолет, Игнат. Только наверху, в сейфе. А у этих головорезов стволы при себе и на моих женщин нацелены. Ты бы тоже не рыпнулся.

– Да, задачка. И что ты думаешь делать?

– Платить. И готовиться к отъезду. Сваливать придется из родного города. И бизнес бросать.

– Погоди, не пори горячку! – Корчак досадливо поморщился. – В полицию обращался?

– Ты что, не знаешь, как у них все устроено? – спросил Каренин с горечью. – Наезжают бандюганы, тянут бабки. Ты к ментам, а они тебя тоже доить начинают, за другую сиську. Так вместе и сосут, упыри проклятые.

– Ну уж скажешь. Сейчас не девяностые.

– Я тоже так думал. Оказалось, что все еще хуже, Игнат. Гораздо хуже.

– Не драматизируй, Игорь. Я помогу. У меня в органах большой начальник есть. Друг детства. Этот не подведет.

– Уверен? – спросил Каренин недоверчиво.

– На все сто, – сказал Корчак. – Куда тебя везти? Не помню твоего адреса, давненько не пересекались.

– Вот и пересеклись… Может, накатим?

– Сам пить не стану и тебе не советую. Поехали.

– Я на своей, – буркнул Каренин, делая попытку открыть дверь.

– Сиди, герой! Тебе сейчас не хватало только попасться за вождение в нетрезвом виде. Мало тебе приключений?

Высадив приятеля на улице Марата, Корчак уехал не сразу, а спросил, пуская пар в открытое окно:

– Ты же вроде где-то за городом обитал? Там еще съезд на Еленовку… или Аленовку был, вылетело из головы…

Каренин, качнувшись, повернулся к нему и пояснил:

– Не доезжая двух километров до Аленовки. Но теперь мои женщины тот дом видеть не могут. Слишком свежи воспоминания. Мы с Дашей квартиру снимаем. Рядом с Сашей и Вадиком. – Вернувшись и наклонившись к окну машины, он тихо добавил: – Если честно, то это была моя инициатива – переехать. Неспокойно мне за городом. Времена смутные настали. Сам знаешь, что может случиться.

Корчак поежился от холода, ворвавшегося в автомобиль.

– Что? – спросил он.

– Буквально все, – ответил Каренин таинственным полушепотом, развернулся и, слегка пошатываясь, побрел прочь.

Корчак посидел еще немного, барабаня пальцами по рулю.

– Бред, – произнес он наконец. – Да, здорово напугали беднягу. А ведь нормальный мужик был.

Дома он ни слова не сказал о произошедшем в клубе. Эльза за ужином несколько раз бросала на него испытующие взгляды, но промолчала, обошлась без лишних вопросов, за что он был благодарен ей. Ему не хотелось вносить в семью хотя бы тень тревоги. Это было что-то вроде суеверного или даже религиозного чувства. Дом для Корчака был не пресловутой крепостью, а скорее храмом, как бы высокопарно это ни звучало.

Дети, не замечая несколько напряженного состояния родителей, оживленно болтали о всякой всячине. Старший Иван посмотрел анимационный фильм «Душа» и желал знать, что отец думает по поводу потустороннего мира, существует он или нет? Иванна постоянно перебивала брата, потому что ей не терпелось рассказать какой-то английский стишок, который она выучила сегодня. Ей было семь, она училась в первом классе очень привилегированной и очень дорогой частной школы. Иван был на два года старше. У обоих были каникулы, они провели целый день дома, соскучились по папе и наперебой стремились единолично завладеть его вниманием.

Жили Корчаки не за городом, а в большой, прекрасно обставленной квартире на двадцать пятом этаже. У каждого имелась своя комната, а все вместе собирались в гостиной или кухне, с окнами от потолка до пола. Ощущение простора и свободы было сродни полету. Семья будто бы парила над житейской суетой.

Когда покончили с рагу из тушеного кролика, стали пить чай с датским печеньем. Оно было твердым – много не погрызешь. Иван, у которого продолжалась смена молочных зубов, макал печенье в чай. Остальные самозабвенно хрустели, продолжая болтать до десяти часов вечера. Потом младшее поколение было выдворено укладываться спать, а Корчак лег почитать на сон грядущий.

Через некоторое время к нему присоединилась Эльза в короткой рубашке, пахнущая зубной пастой и ночным кремом. Она была не просто блондинкой, а очень светлой блондинкой, что объяснялось ее скандинавским происхождением. Корчак до сих пор обожал любоваться ее волосами… ну, кто догадался, тот поймет. А Эльза по-прежнему краснела, как девочка, когда он просил не прятаться, а показать себя.

Десятиминутка любви принесла обоим желанную разрядку. Как всегда, после этого они просто лежали рядом, тихо переговариваясь.

– Ты сегодня чем-то расстроен, – заметила Эльза, водя пальцем по его мохнатой груди.

– Есть немного, – признался Корчак.

– Поделишься, Игнат?

– Игоря встретил случайно. Совершенно разбитого. Сломленного. Помнишь Игоря?

– С такой забавной фамилией? – спросила Эльза. – Достоевский? Толстой?

– Каренин.

– Точно! Каренин. И что с ним?

Выслушав рассказ супруга, Эльза вздохнула:

– Ужас. Даже не верится, что такое может быть в наше время.