Возмездие за безумие

– Был Васильев. Помнишь, пузатый такой, смешной дядечка, жил в подъезде тёти Лены и дяди Игоря? – Девочка давно привыкла к таким неожиданным переходам матери с одной темы на другую, и старалась подстроиться под любую её мысль. Как доктор при смертельном заболевании лечит последствия, не пытаясь воздействовать на причину болезни. Кажется, у медиков это называется паллиатив. Слово-то, какое красивое. А за ним скрывается всего лишь умение приспособить лечение к возникшему симптому: здесь и сейчас. От боли – анальгетики, от температуры – жаропонижающие, при нервном расстройстве – успокоительные. И никаких перспектив на излечение. На слова девочки мать молчала. – А теперь я не знаю, кто, – Полин захотелось вывести маму из задумчивости. Сидеть рядом было тяжкой обязанностью…

Рассеянно Ухова прошептала:

– Вот и я не знаю. А узнать надо бы.

– Значит, узнаем, – придавая словам лёгкость, девочке хотелось утешить мать. Но от её слов Галя только беззвучно расплакалась:

– Хорошо бы.

Побыв рядом ещё несколько минут, Полин встала и ушла. Матери снова было не до неё.

Глава 48. «Я люблю тебя до слёз… Все равно люблю»

Шестнадцатого марта, в воскресенье, Галя днём была дома одна. Полин отпросилась с друзьями в кинотеатр. Ещё пару недель назад Ухова ни за что бы не отпустила дочь в город без надзора. Теперь ей было всё равно. После того, как Галя поняла, что Сюзанна действительно предала её, жить женщине не хотелось совсем. Сжимая с болью в кармане халата мобильный, Галя вынимала его время от времени, смотрела на него, боролась с собой. Пальцы привычно тянулись набрать комбинацию номера телефона подруги, но, дойдя до середины набора, женщина нажимала на сброс. Не решаясь позвонить, Галя всё же каждую минуту ждала: вдруг Сюзанна вспомнит о ней, наберётся смелости признаться в грехах, захочет попросить прощения, постарается восстановить прежнюю дружбу. Но аппарат молчал. Тёмный экран ещё больше нагнетал тоску, а от необратимости создавшейся ситуации, в голову лезли всякие дурные мысли. И даже необходимость жить ради младшей дочери, ничего не меняла. Галя почти перестала выходить из дома, бродила по пустой квартире, разговаривала сама с собой, вернее то с Юлей, то с Игорем Ивановым, а нередко и с бывшим мужем. Пустота в жизни после смерти Виктора, так успешно заполняемая до недавнего времени Козловой, теперь ощущалась отчётливо и давила, давила, давила.

Медленно добредя в спальне до радиоприёмника, старенького примитивного «Маяка», Галя механически нажала на клавишу. Песня «Снег» в исполнении Филиппа Киркорова, зазвучавшая в тишине квартиры, заставила женщину съёжиться.

«Почему так жесток снег, оставляет твои следы…». Словно по зову, Ухова прошла к балкону, вышла на него босыми ногами, посмотрела за окно. На улице был солнечный день, но взбудораженное воображение женщины рисовало картину из песни: тяжёлой походкой идёт по снегу человек, ступая по уже оставленным следам, едва видным следам ушедшей любви…

Глядя на асфальт на дорожке скверика перед домом, Галя не заметила, как по лицу потекли слёзы. Она не ощущала холода, тянувшего из раскрытого окна с улицы, и не радовалась весеннему свету солнца. «Разучился смотреть вдаль, разучился считать до ста. Разучился любить февраль, он украл тебя навсегда…» – продолжал выворачивать душу наизнанку певец.

– Он украл тебя навсегда, – повторила Галя и тут же задохнулась от потока нахлынувших чувств. Слёзы теперь не лились, они катились градом по щекам, и судорожные рыдания душили, не давая возможности вдохнуть столько воздуха, сколько нужно.

– Если хочешь идти – иди, если хочешь забыть – забудь, – женщина пела с рёвом и сама не слышала свой страшный голос. А в голове возникла другая песня того же исполнителя: «Единственная моя, с ветром обручённая, светом озарённая, светлая моя…» И вдруг она почти реально ощутила руки Виктора, ласкающие спину под эту мелодию. Они танцевали в ресторане под эту песню в далёком девяносто шестом году. Кто и что праздновал, Галя теперь не помнила, кто-то из компаньонов Виктора по бизнесу, но отчётливо помнила, что муж был одет в светлый костюм, кремовую рубашку, поверх которой был повязан шёлковый шоколадного цвета галстук. Аксессуар Ухова привезла из Турции, куда моталась «челноком» закупать товар для двух открытых Витей магазинов одежды.