Возмездие за безумие

– Сам ты бредишь, – закончив курить, Игорь аккуратно высыпал окурки в целлофановый пакет, который тут же, чтобы не вонял внутри комнаты, вывесил через окно, придавив рамой, – Любое зарегистрированное официально название имеет статус бренда. Пусть даже ты его и не патентовал. Захочешь переименовать просто так, без всякой причины, заставят платить, как за вновь открываемое предприятие. Тебе оно надо?

– Чего? – соображая, Ухов изрыгал из себя все знакомые матерные слова, что знал. А ещё бесился от чистоплюйства соседа, ну не проще ли было бы взять и выкинуть их два окурка в форточку, а не мотыляться тут с пакетиками? Но вслух Ухов не сказал ничего. Внутреннее чутьё подсказало ему, что такие соседи, как Иванов, очень скоро могут понадобиться в статусе друзей. Поэтому тут же успокоился, взял нужные листы и переоформил название магазина, присвоив ему имя жены.

Магазин верхней одежды «Галина», в котором Уховы, в ногу с требованиями времени, торговали и промтоварами, и канцелярскими принадлежностями, и даже с заднего крыльца канистрами с дешёвым бензином, привозимым им на реализацию знакомым татарином из автономии, державшем бензозаправку, просуществовал без малого три года. До тех пор, пока Виктор полностью не ушёл в прибыльный бизнес с бывшим крайкомовским крышевателем, оставив «тряпки» на продажу для Гали. Надо сказать, что дела Ухова вела прилежно и заботилась о репутации своего магазина. Товар возила из Турции сама. Сама вела сложные счета, проверяя и перепроверяя на сто рядов нанятого бухгалтера. Сама выбирала продавцов и муштровала их, заставляя соблюдать в магазине чистоту, требуя от них улыбаться любому покупателю, даже пришедшему за изолентой или спичками. А если обнаруживала неряшливое обращение с товаром, просто выходила из себя.

В ту пору всё у женщины получалось: несмотря на усталость, на грязь, въедавшуюся в кожу за неделю шопингового тура, несмотря на плохо переносимую качку – в пограничную страну плыли Чёрным морем. Из Турции Ухова приезжала счастливой, удовлетворённой, так как всегда привозила лучший, чем у всех челночников товар. У Гали был, несомненно, прекрасный вкус на вещи. К тому же, следуя золотому правилу: «лучше заплатить дороже, но взять вещь, чем покупать много дешёвой дряни», женщина выискивала в подвалах восточных складов чуть ли не раритетные шмотки. Продавались они влёт и втридорога. Так что, удовлетворение от бизнеса было полное. Жаль вот только, что именно в тот период Виктор, то ли почувствовав в жене удачливого конкурента, то ли просто по причине тупой ревности, а может оттого, что у самого все пошло в гору, запретил ей ездить за товаром:

– Дома Юлей занимайся. Нечего с хамоватыми мужиками каюты корабля тереть.

Да, тогда Виктору казалось недопустимым, чтобы кто-то в присутствии его жены мог выругаться матом. Как же потом так случилось, что он стал ругаться при ней сам, хуже того, обзывать и её, находя самые изощрённые обидные слова, осыпая ими голову некогда любимой и оберегаемой жены, как некогда лепестками белых роз?

– Я люблю тебя до слёз. Все равно люблю, – прошептала Галя, в паузе между композициями, вспоминая песню другого певца – Александра Серова, и слова её, как клятву, – «Каждый вздох, как в первый раз… Вместо лжи красивых фраз, это облако из роз». И опять не хватало воздуха и давило в груди… Белые розы. Виктор подарил жене их за всю жизнь всего раз – на свадьбу. Но потом всегда вспоминал про букет – огромный, такой, что самой невесте нести было трудно, она отдавала его дружке – соседскому парню из класса Ухова, и снова брала только чтобы сфотографироваться. Да, с этим огромным букетом белых роз так они и стояли, и у Огня славы, и в берёзовой роще. Где же эти снимки?