Возьми его, девочка!

Он приподнял голову и, продолжая всхлипывать от смеха, посмотрел на Арину сквозь завесу спутанных темных волос.

– Что ты умеешь, девица? Что умеешь, красавица?

Минуту она переваривала услышанное, затем соскочила с кровати, накинула халат, запахнула на груди, и, громко топая босыми пятками, выбежала в коридор. Алекс подумал, что надо бы встать, закрыть дверь, которую Арина оставила распахнутой настежь, и даже глубоко вздохнул, собираясь с силами, но тут заметил, что оттуда, из коридора, на него внимательно смотрит Данила.

Сын сестры любовницы. Трудный ребенок. В узких синих джинсах и белой майке, открывающей плечи, он выглядел хрупким, как юный акробат. Гибкость, порывистость, дикость. Именно такие парни, взрослея, нарываются в захолустных барах на ножи, именно от них беременеют дочки банкиров и промышленных магнатов. Сколько ему сейчас? Четырнадцать? Нечего и надеяться, что он не замечает или не понимает происходящего в этом доме. Какая гнусная, гнусная ситуация!

Полулежа на измятой постели, ничем не отличающейся от других – ничем, даже телами, с которыми он соединялся бесчисленное множество раз в бессмысленном, механическом акте, иначе именуемом любовным, – усталый, издерганный двадцатидевятилетний мужчина молча смотрел в глаза четырнадцатилетнему юноше, открытому для любых экспериментов.

Глава 5

По дороге к дому он встретил маленькую Азиру. Серьезная и сосредоточенная, она несла под мышкой свернутый в рулон отрез шерстяной ткани.

– Тебе помочь, красавица? – спросил с улыбкой Рэй.

Девочка одарила его долгим, не по-детски внимательным взглядом, от которого у него загорелось лицо. Да, точно, она как две капли воды похожа на ту женщину из сна. Черные волосы до середины спины, губы как спелая вишня, глаза дикой кошки.

– Спасибо, я сама, – вежливо ответила Азира. И сочла нужным пояснить: – Это Кармэла, жена вождя Бастура, передала для моей матери. Посмотри. – Она отогнула уголок ткани. – Красивая, правда?

– Правда, – кивнул Рэй и заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. – Твоя мать сошьет тебе новое платье, и ты будешь самой красивой невестой в Ле-Ир-Кабир.

– Я буду твоей невестой, – выпалила та, покраснев, и крепче прижала к груди рулон ткани, как будто кто-то пытался его отобрать. – Так говорит Анаис, а она никогда не лжет.

– Анаис? – в замешательстве переспросил Рэй, в равной степени шокированный и признанием девочки, и своей реакцией на это признание. Он почувствовал себя польщенным. – Кому же она говорила?

– Моей матери, вчера вечером. Они думали, что я сплю. – Азира стыдливо хихикнула. – Я знаю, подслушивать нехорошо, но кто заставлял их говорить так громко?

– А что ответила твоя мать?

– Хо! – Еще один смешок, на этот раз полный бессознательного кокетства. – Она ответила, что я еще слишком мала, чтобы думать о таких вещах, а когда созрею для замужества, у меня будет возможность сделать выбор самостоятельно.

– Что ж, ладно, – сказал Рэй, продолжая любоваться ее очаровательным личиком. – Я подожду.

Азира взглянула на него из-под длинных ресниц.

– Разве ты не любишь Туирен?

Он присел на камень, нагретый полуденным солнцем.

– Я люблю вас обеих. Но не могу же я взять в жены сразу двух сестер.

– Почему? – пожала плечами Азира. – Наш отец имел же двух жен, и обе до сих пор живы.

И правда. Никто не делал секрета из того, что Азира и Туирен рождены от одного отца, но разных матерей. Туирен родилась здесь, в Ле-Ир-Кабир, и была старше Рэя на каких-то полгода, но Азира… Похоже, их общий отец, который покинул яхад еще до того, как узнал о беременности Анаис, спустя время – семь или восемь лет, – взял в жены другую, совсем юную Чармиан, которая родила ему Азиру. Каким образом Чармиан вместе с новорожденной малышкой в конце концов оказалась в Ле-Ир-Кабир, Рэй точно не знал. Это был один из тех вопросов, на которые никто не желал отвечать, в том числе сама Чармиан. Она вообще держалась особняком, слова от нее не услышишь.

Обе женщины, Анаис и Чармиан, вместе с дочерьми, Туирен и Азирой, жили одной семьей в доме Анаис и старой госпожи Сесиль. Анаис, разумеется, заправляла всем, и горе тому, кто осмеливался задеть или побеспокоить кого-нибудь из ее родственниц, старшую или младшую. Великолепная Анаис с годами превратилась в настоящую фурию, хотя все, кто знал ее в молодости, в один голос утверждали, что она не сильно изменилась. Разве что приобрела еще большую власть. Даже ее собственная мать Сесиль, в прошлом тоже не слишком покладистая, по слухам, побаивалась ее. Двадцатитрехлетнюю Чармиан Анаис называла сестрой, но относилась к ней, как к старшей дочери, и ту подобное положение вещей вполне устраивало. Все в доме безоговорочно признавали Анаис главой семьи.

Однажды Сейзмире застала своего шестнадцатилетнего сына за извлечением занозы из пальчика юной Азиры. Страдальчески сморщившись, девчушка обнимала его за шею, а он, присев на корточки, аккуратно действовал швейной иглой. Сейзмире прошла мимо, не сказав ни слова, а вечером поинтересовалась:

– Тебе нравится малышка?

– Да, – ответил он, помедлив.

– А старшая, Туирен?

– Тоже.