Возьми его, девочка!

– Помню, когда бывает больно или приятно… – Алекс сменил ватную палочку и зашел с другой стороны, – жарко или холодно… горько или сладко… Но все это воспоминания о впечатлениях, а не об ощущениях. Если болезненные ощущения сопровождаются страхом, отчаянием, злостью, то именно это и запоминается. Происходит эмоциональная привязка. Если приятные ощущения сопровождаются восторгом, воодушевлением и прочими экстазами, то запоминаются они. – Он замолчал и тронул пальцем вздутую багровую ссадину на правом плече Данилы. – Цепью?

Тот коротко кивнул.

– Только не говори, что это пойдет мне на пользу.

– Почему не говорить? Ты считаешь, это не пойдет тебе на пользу? А как же новый опыт, его осмысление…

– Падла ты, – сказал Данила, улыбаясь до ушей.

Через час он бесшумно проник в библиотеку, где Алекс, полулежа в кресле с ноутбуком на коленях, одновременно редактировал текст, курил и прихлебывал из стоящей на полу рядом с пепельницей кружки остывший чай. Как всегда разобиженная Арина дулась в спальне, как всегда озабоченная Вера жарила на кухне котлеты и рубила салат.

– Можно?

– Ты у себя дома, парень, – ответил Алекс, не отрываясь от экрана.

– Но я не к мебели, а к тебе.

– Тогда заходи.

Задвинув тяжелые портьеры, отчего в помещении воцарился уютный полумрак, Данила присел на край журнального столика. Потянулся за пачкой сигарет. На нем были те же синие джинсы, туго обтягивающие бедра, и клетчатая ковбойка нараспашку поверх белой футболки. Разбитая челюсть слегка припухла, кровь запеклась на коже коричневой корочкой.

Алекс бросил ему зажигалку.

– Если заглянет Вера, должен ли я сделать вид, что курю две сигареты сразу?

– Только если хочешь произвести на нее впечатление, – фыркнул Данила.

– Неплохой ответ.

Глядя на его лицо, кажущееся непривычно строгим в мягком рассеянном свете торшера, строгим и взрослым, Алекс подумал, что надо, наверное, дать ему возможность высказаться, несмотря на вероятный… нет, даже неминуемый наплыв собственных параноидальных флюидов.

Проклятье. Друзей у него нет, что ли? Впрочем, Арина говорила, что он в достаточной степени сумасшедший, чтобы люди старались держаться подальше от него.

– Я не знаю, как это пережить, – вытолкнул из себя Данила, дрожащей рукой поднося к губам сигарету. Голос его звучал глухо. – Я не знаю, как с этим справиться.

Отложив ноутбук, Алекс выпрямился в кресле. Посмотрел на стоящую внизу пепельницу… на ссутулившегося Данилу… опять на пепельницу…

– Рассказывай.

…переставил пепельницу на стол.

– Не могу.

Черт бы тебя побрал, парень. Вместо меня в этом кресле должен сидеть сейчас твой отец.

– Ладно, тогда спрашивай.

– О чем? – удивился Данила.

– О чем угодно.

Повисла пауза. Алекс сидел, откинувшись на спинку кресла, не спуская со своего собеседника пристального, выжидающего взгляда. Он знал: для некоторых вопросов требуется не меньше мужества, чем для ответов на них.

И вопрос, наконец, прозвучал:

– Источник силы – он где, внутри или вовне?

Алекс пожал плечами.

– По-всякому бывает. – Закурил следующую сигарету, просто чтобы занять чем-то руки. – Ты в бога веришь?

– Нет.

– А во что веришь?

– Скорее уж в дьявола, тем более и гностики утверждали, что этот мир сотворен самозванцем. Но духи стихий уж всяко есть! В них верили даже средневековые алхимики.

На улице начался дождь. Были слышны протяжные завывания ветра и барабанная дробь капель по алюминиевому отливу. Наконец Алекс вновь заговорил:

– Боги, дьяволы, духи стихий… Однако мы принадлежим к роду человеческому, и путь к нашему источнику силы зачастую усеян битым стеклом комплексов и неврозов, а самим источником оказывается то, что мы долго и яростно отвергали.

Забыв про дымящуюся между пальцев сигарету, Данила молча смотрел ему в лицо.

– Видишь ли, я мальчик из хорошей семьи. – Он слегка усмехнулся. – Не просто хорошей, а очень хорошей. С детства меня приучали гордиться этим обстоятельством, и я послушно гордился, как будто рождение у данной конкретной супружеской пары было моей личной заслугой. Гордился тем, чем гордились представители старшего поколения, и намеренно игнорировал то, что игнорировали они, а именно: наличие в наших благородных жилах некоторого количества цыганской крови. Да-да… мой прадед по материнской линии был из цыган.

– Ух ты! – вырвалось у Данилы, при этом глаза его восторженно заблестели.