Возьми меня с собой

Наталья предприняла последнюю попытку исправить дело: выследила Леру по пути в церковь, после службы напросилась к ней домой и принялась уговаривать покинуть больницу.

И тут неожиданно позвонила Настя. Наталья поняла, что все рушится окончательно.

Девчонка, видимо, догадалась-таки, чем занималась в ординаторской старшая сестра. Теперь она просила о встрече, чтобы открыть Лере правду. Этого Наталья допустить не могла, это означало полный провал и, кроме того, губило бы Максимова, если бы девушки объединились и дали показания следствию.

Она понеслась в больницу — и успела как раз вовремя: Настя курила на балконе, перед тем как отправиться на встречу с Лерой. Все так привыкли к чудачествам медсестры и ее «балконным» фокусам, что никто не усомнился в том, что произошел несчастный случай.

После убийства Насти Наталья вздохнула свободнее, но лишь на пару дней. Потом она обнаружила, что Максимов все-таки добился своего и сломил Лерино сопротивление. Они уезжали вместе к нему на квартиру, а Наталья смотрела из окна вслед удаляющемуся «Вольво» и понимала, что сделала все своими руками.

Ей ничего не оставалось, как делать вид, что все в порядке, и молча глотать слезы. До тех пор пока сегодня, в самом конце рабочего дня, ушедший было домой Максимов не вернулся в отделение.

Он был в бешенстве. Не глядя на Наталью, схватил ее за руку и потащил в кабинет. Со всего маху хлопнул дверью. Она стояла, вжавшись в стену, ничего не понимая, и только с ужасом смотрела на его неузнаваемое, серое лицо, застывшее, точно маска.

— Зачем ты это сделала? — тихо, с усилием разжимая губы, произнес он, наступая на Наталью.

— Что? — Она отпрянула, ощутив спиной холодный бетон.

— Ты сама знаешь что! — прошипел Максимов и крепко, до боли сжал ее запястье. — Матюшина!

— Что — Матюшина? — пролепетала Наталья, которой все уже стало ясно.

— Ты столкнула ее! Ты, мразь! Услышала телефонный разговор, будучи в гостях, и прибежала в больницу. Ты еще сказала мне, что накануне позабыла полить какой-то свой чертов цветок!

— Я правда забыла, — робко начала Наталья. — Его нельзя лишать влаги, он…

— Заткнись! — рявкнул Максимов и со всей силы тряхнул ее за плечи. — Тебе не нужен был никакой цветок! Ты прискакала именно затем, чтобы убить ее!

Наталья поняла, что оправдываться бесполезно. Путаясь, она сбивчиво заговорила о том, как Настя подглядела за ее действиями в ординаторской, как потом ходила сама не своя, бросая на Наталью пристальные, полные ужаса взгляды. Как позвонила Лере и обещала рассказать ей что-то важное.

— Пойми, — Наталья не сдерживала слез, — пойми, пожалуйста, она обо всем догадалась. Вместе они пошли бы в милицию, им бы поверили потому, что Матюшина являлась свидетелем, очевидцем. Начали бы копать под меня, но я ведь лишь сестра, ясно, что за мной стоит опытный врач, продумывающий, как лучше убрать пациентов. Они бы добрались до тебя, Толя, как Бог свят, добрались!

Максимов молча слушал, и лицо его постепенно разглаживалось, становилось спокойнее. Только пепельная бледность так и не сошла с него.

— Приблизительно так я себе все и представлял, — угрюмо проговорил он, когда Наталья кончила, — Прежде чем пойти на такое, неплохо было бы посоветоваться. Но, кажется, в последнее время ты предпочитаешь действовать сама? — Он улыбнулся нехорошей, злой улыбкой, в которой явственно чувствовалась угроза.

— Что ты имеешь в виду? — шепотом спросила она.

— Что карты ты перепутала не случайно. Ты и тут наврала мне с три короба. Но мне сейчас не до того, чтобы разбираться в твоих идиотских кознях. Ты поедешь со мной.

— Куда? — Она смотрела на него во все глаза, точно опасаясь, что он сейчас исчезнет, растворится в воздухе.

— К ней. К Лере. И скажешь ей, что я ни при чем, что это ты столкнула девчонку вниз! Поняла? Объяснишь, что убийца — это ты, а не я! — Голос его постепенно повышался, хоть он и пытался сдерживаться, рука машинально все тесней прижималась к левой стороне груди.

— Толя! — с мольбой проговорила Наталья. — Успокойся, Толя. Я поеду, я все скажу. Только перестань! У тебя же сердце! Тебе нехорошо, я вижу!

В эту минуту она чувствовала лишь раскаяние перед ним за то, что заставила его так страдать, за то, что своей глупой, слепой любовью помешала его любви, его счастью. Она была опять готова сделать для него что угодно, лишь бы не видеть этого серого лица, этих глаз, в которых одновременно были ненависть и жгучая боль.

Он замолчал. С минуту стоял не двигаясь, только слегка морщась от нового приступа боли. Потом кивнул:

— Идем, — и решительно зашагал к двери.

32

— Подъезжаем, — объявил спереди шофер. — Как она?

— Пока стабильная, — неопределенно ответил парень-врач.

Он слегка оттеснил Леру и вгляделся в бескровное, неподвижное лицо Натальи.

— Как ты, милая? Мы почти приехали.

— Нормально. — Она вновь облизала губы, глаза ее стали беспокойно шарить по салону «скорой».

— Вас ищет. — Парень покосился на Леру и, заметив в ее взгляде сомнение, добавил: — Не волнуйтесь, я ничего не слышу. Она тихо говорит.

Лера снова склонилась над Натальей, лицо в лицо, глаза в глаза: