Возможно

А им было не до этого. Свадьба в родном городе собрала такую кучу народа, что папа Ваня сбился с ног. Он ждал перевода в Москву, на повышение, и хотел всё сделать по высшему разряду, не упасть в грязь лицом перед отъездом. У них даже пел казачий ансамбль, песни которого генерал обожал. В общем, торжество настин отец сделал для себя, а остальные только помогали. Бедный Егоров, увидев свою Настьку в белом облаке, красоты необыкновенной, чуть не потерял дар речи. И весь день и вечер не спускал с неё глаз, как будто видел в первый раз. И все это заметили и радовались за них. Очень весёлая, интересная, добрая, даже, какая-то, семейственная атмосфера царила в воздухе. В воздухе вокруг его королевы. Какими такими подвигами он заслужил эту женщину? Ещё и беременную, но это тайна, пока…

Оставшись одни, они немного посидели, обнявшись, переводя дух. Настя смотрела в родные глаза, такие синие, что казались озёрами, глубоководными и чистыми-чистыми. И он не мог оторваться от своих любимых оливок, полоснувших его колдовской зеленью, завлекая в свои чертоги. Невозможно терпеть эту муку, и их бросило в объятия друг друга. Прямо на стуле, путаясь в белом облаке, он заласкал её, зацеловал, довёл до предела, а потом, разложив свою звезду на кровати, раздевал чувственно, медленно, заставляя каждую клеточку женского тела жаждать его, теряя терпение, цепляясь руками, ногами, губами .

– Настя, посмотри на меня, пожалуйста. Посмотри, я хочу видеть глаза своей жены.

Весь мир нараспашку, её душа жила в этих чудных глазах. И любовь. Его любовь… Так хорошо им ещё не было никогда. А теперь будет всегда. Да? Егоровы?

Сын родился в тот же день, что и Вика. С разницей в три года. И если она была копией своего отца, то Алёшка – копией Насти. А главное, такие же оливки вместо глаз. Только круглые.

Как тогда будущий папаша перепугался за них… День 22-го дня рождения Насти они отметили вдвоём в уютном ресторанчике на воде. Сиреневые хризантемы, чудный янтарный браслет, тихая музыка, воспоминания… Потанцевали, послушали шансон, насмотрелись друг на друга, любовь жила с этими двумя… Единственное, что расстраивало Егора – мать его будущего ребёнка плохо ела. Он уже привык, что ей хочется экзотики, типа селёдки с мёдом, бананов с горчицей или просто мела или угольков. Он старался заполнить холодильник деликатесами по настиному вкусу, не всегда, правда, получалось. А вот в ресторане такого разнообразия не было. И когда они уже возвращались домой, решив прогуляться, запоздалый торговец фруктами, как раз, закрывал свою лавку. И Насте захотелось арбуза. И Егоров, конечно, купил. И крикнув: "Лови" – бросил небольшой арбузик в её сторону. Она поймала его уже около земли, резко согнувшись. И вскрикнула от боли, одной рукой схватившись за живот. Слава богу, ничего страшного не произошло, через три дня Настя была уже дома. Но Егоров долго не мог простить себе эту выходку. Семья, это вам не девочек по углам обжимать, уважаемый…

Крупный мальчик не пожалел маму, и они немного задержались в роддоме. Приехала новоиспечённая бабушка. Егор с Викусей приходили утром и вечером, он выспрашивал мельчайшие подробности самочувствия своей жены и сына. И очень боялся, что не сможет забрать её домой сам, у него намечалась комиссия. Так и получилось. Но праздник всё равно удался, мама с папой постарались. Они жили в Москве, Иван Михайлович получил очередное звание, служил в штабе. Но был недоволен, очень скучал по своему училищу и надеялся вернуться туда после отставки преподавать. Да и здоровье что-то подкачало, командовать полками непросто. Поэтому дачу не продавали, потихоньку отстраивали, чтобы было, где жить. От отца Настя узнала, что, скорее всего Егоровым придётся покинуть Калининград, что за Уралом создаётся новое военное подразделение, и туда прочат Егора. Должность генеральская, значит полковника получит досрочно. Здесь у него такой возможности нет. Конечно, она расстроилась. Все её планы летели к чёрту. Перспектива сидеть дома и воспитывать детей, может, ещё парочку родить, не радовала. И Настя уговорила маму остаться на некоторое время, чтобы успеть закончить начатое, не подвести своих замечательных единомышленников, особенно, Анатолия Францевича. Он привозил ей документы домой, так что кормёжка и сон – по расписанию. Только по пятницам Настя уезжала на сводную летучку в Гусев, оставив сцеженное молоко маме. Егор ворчал, но понимал, что диктовать Насте, себе дороже. Да и времени не было на разговоры, надо было подготовить полк к сдаче. Месяца через полтора планировался переезд.

Провожали Настю неохотно. Взяли с неё слово, что будут держать связь, а она – продолжать работу. Связались с коллегами по Красноярскому краю, попросили помогать Егоровой во всём. Она, конечно, понимала, пока не подрастёт Алёшка, толку от неё мало. Но совсем бросать интересное дело не хотелось.

Они прилетели вечером, ночевать пришлось в гостинице, и Егор который раз упрекнул Настю, что она поехала с ним сразу, не дала ему возможность подготовить квартиру к их приезду.