Возможно

У Насти в Калиниграде была комната, вернее в Гусеве. Большая, светлая, со своим душем и туалетом. Только кухня общая. Довольно обжитая, даже белая медведица с Умкой на месте. Она не смогла выбросить любимую игрушку после известных страшных событий в Москве и привезла сюда специально, лишний раз убедившись, что всё забыто, как "страшный сон". И вспомнила, как удивилась, когда увидела на Егоре шарф, связанный той зимой и оставленный со всеми подарками в комнате общежития. А он рассмеялся и объяснил, что уговорил комендантшу вынести ему этот шарф. Заходить в комнату, где он испытал такие сильные чувства, не мог, ноги не несли. Но и оставить вещь, сделанную ручками Насти, в которой осталась частичка её души, не хотел. Добрая женщина сжалилась над ним, увидев сколько добра оставила полоумная жиличка. Они смеялись, перечисляя подарки, как играли в игру на память. Смеялись… А теперь? Что будет теперь? Настя заберёт детей, устроит в этой комнате уют и отдаст их в местный лицей, очень хороший. Она и сама может там работать, её приглашали учителем истории и краеведения. Ну а кандидатская? Зачем она ей? Если придётся зарабатывать на жизнь, наука пойдёт стороной. Правда, жалко Анатолия Францевича, он так хотел увидеть Настю кандидатом, научным сотрудником, помощником в его деле.

И он даже слушать не захотел, ругался и возмущался до предела. Осталась совсем малость, она, что, с ума сошла? Никаких разговоров, никаких оправданий, никаких отступлений. Иначе, проклянёт. Мама тоже не скрывала недоумения, а папа… Ну что ж, раз так, может и, правда, закончить с этим, а потом уже заниматься переездом? Дети же не у чужих людей, да и всё лето впереди.

Вот так она сидела у себя в комнате, вся в раздумьях, уткнувшись носом в медведя. Считай, вообще не спавши, потом весь день в музее, сейчас она наслаждалась отдыхом и тишиной. И мечтала. Вот бы опять за штурвал, вот бы опять полетать, вот бы опять почувствовать этот восторг, поймать кайф, извести килограмчик адреналина…

– Я тебе полетаю, нам ещё девочка нужна, забыла? – голос Егора, как глоток живой воды для совершенно опустошённой души Насти.

Самые красивые глаза на свете, сейчас добрые и немного уставшие,       рассыпающие вокруг себя звёздочки нежности, любования и       восхищения, как будто растворили мрачную перспективу дальнейшей       жизни, осветив настину душу. И любовь, куда ж без неё, потянулась и приняла этот светоч, счастливо улыбаясь… Почему-то Анастасия в этот момент почувствовала страшное облегчение, муж своим появлением уничтожил все дурацкие переживания последних дней, её выводы и решения рассыпались в пепел. Настя опять верила ему, ей совсем не хотелось никаких разборок.

– Егор, там, в Костроме, всё было неправдой, да? Прости меня, я очень боюсь потерять тебя, поэтому и бешусь. Или бесюсь? Или…

– Или просто любишь. Как и я, Настёна. Я очень тебя люблю, девочка моя. И давай договоримся, раз и навсегда – мы доверяем друг другу, говорим только правду, и все проблемы решаем вместе. Всё так просто. А если будешь включать свою Асю, будешь получать по попе. Настенька – хорошая, а Аська -хулиганка! – И, действительно, шлёпнул жену по аппетитной задней точке.

Ну до чего же хороша, эта рыжая бестия, надувшая губки и сверкающая глазюками. Всё, обнимать, целовать, любить до потери сознания…

– Скажи, а почему ты позволял ей так близко подходить к себе? Целовал? Обнимал? – Чисто по-бабьи, Настя не могла не спросить, эта червоточинка не давала ей покоя, не раскладывалось по полочкам…

– Во-первых, я не целовал. Может, пару раз в шёчку поначалу, думая. что она – моя племянница. А насчёт обнимашек, во-вторых, я тоже могу спросить тебя, зачем ты это делаешь со своими старшеклассниками?

– Ну, сравнил. Это по-дружески. Я же не прижимаюсь к ним всеми частями тела.       Ведь ты давал девочке надежду, не отталкивая её. Зачем? На всякий случай?

– А ты в курсе, что "эта девочка" – твоя ровесница? Она и меня ввела в заблуждение, показав паспорт, как выяснилось, её младшей сестры. Они всё хорошо продумали, откуда-то узнав о моём поиске. Не получилось. Тогда и пошли в ход всякие женские штучки и оболванивание моей жены. И ведь с тобой у них почти срослось. Но эта шайка-лейка не учла боевого духа госпожи Егоровой, которая всегда прёт в гору. Настюша, может хватит уже, а? Не забивай свою башку всякой ерундой. И знай, что бы не случилось, чтобы тебе не говорили, я – твой. Только твой. А ты – моё солнышко, путеводная звезда в ночи, утренний рассвет и вечерняя заря. Я очень тебя люблю. А ты?

Точно, женщины любят ушами. Как он вещал, мелодии нежности и упоительные симфонии… Где находил такие слова, от которых можно было получить оргазм без вмешательства извне?

Егор доводил свою жену до умопомрачения, каждый раз как самый-самый…

– А можно мне… Я давно хочу… В общем, что-то сделать? – Рука Насти лежала на выпуклой грудной мышце, накрывая мужской сосок.