Возможности любовного романа o

Я чувствовала себя как рыба в воде – все-таки опыт работы в бистро “Франц” не прошел даром, – а вот Янику приходилось непросто. Он шутил, что если бы ему в каком-нибудь тесте нужно было ответить на вопрос, что такое флэт уайт, он бы решил, что это сленговое обозначение сторонников американских республиканцев. И, мол, ни за что бы не поверил, что айс шот – это не хоккейный щелчок (тут уже я не понимала, о чем речь). Я учила Яника взбивать пену, но у него всегда получалось только с третьего раза. Если кто-то вдруг просил латте на соевом молоке, Яник впадал в панику и названивал мне, умоляя подскочить.

Жители Полички за редким исключением не смыслили в культуре кофеен ровным счетом ничего, но им нравилось нас экзаменовать. Скажем, в первый же день я сообщила одной посетительнице, что у нас в винной карте в основном только чешские вина. Высочинская дамочка одарила меня презрительным взглядом.

– Вы хотите сказать – моравские? – спросила она и посмотрела на своего драгоценного супруга: вдруг он не пережил этакого позора.

– Да, я и имела в виду отечественные.

– Потому что в Богемии вино не делают, – пояснила она. – А отечественным называют только ром^[99].

– Неправда, в Богемии тоже делают вина, – не сдавалась я, – но у нас, конечно, вина из Моравии.

– Так, может, наконец сообщите, какие?

Я послушно пересказала нашу винную карту, но в следующий раз послала к этому столику Яника. Он не возражал: у дамочки была довольно симпатичная дочь. А еще он говорил, что шанс подцепить девушку у официанта гораздо выше, чем у писателя.

А вот мне в этой работе больше всего нравилось, что можно наблюдать за людьми. Например, в первый день в кофейню заглянул старичок, который потом стал ходить к нам регулярно. Он всегда был один и всегда заказывал бокал белого. Кроме пятниц: тогда число бокалов удваивалось. Он чинно сидел в уголке, не читал, не утыкался в мобильник и, похоже, даже не особо интересовался остальными посетителями. Просто сидел и смотрел перед собой невидящим взглядом. Этого прозрачного старичка я как-то сразу полюбила.

Вечером народу прибавилось, и нам пришлось работать проворнее. Почему-то все сразу начали заказывать буррито и начос с дипом из авокадо. На улице столики тоже заполнились, и в ход пошла даже бутылка вина подороже.

– Как дела? – спросил Яник, когда у нас появилась свободная минутка.

– Я бы тоже чего-нибудь выпила.

– Для этого я и здесь. Дай угадаю – апероль или кир?

– А ты что будешь?

– С киром неплохая идея, – ответил Яник. – Разливное вино у нас так себе, нужно будет срочно подыскать ему замену. Но если добавить воды и сиропа, то и это сойдет.

– А ты знаешь, что официанты на работе не пьют? Только после закрытия.

– Тогда давай всех выгоним и закроемся, – предложил он.

– Солнце, не раньше, чем через два часа!

Яник намешал мне апероль, а себе кир. Подавая мне оранжевый бокал с ломтиком апельсина, он шепотом сообщил:

– Я должен тебе кое-что сказать. Мне очень нравится здешняя официантка.

– Серьезно? А тебе не кажется, что она немного невзрачная? – поинтересовалась я.

– Ничего подобного, она красотка каких поискать.

– Так почему бы после работы тебе ее не подождать? – предложила я, радуясь, что ответила в рифму.

– Думаешь, у нее никого нет?

– Думаю, что она тоже на тебя запала. Я это сразу заметила.

Уже совсем стемнело, когда в кофейню зашли Иван с Вероникой и двумя детьми. Мы были рады видеть знакомые лица. Иван с Вероникой подошли к барной стойке, и мы с ними перебросились парой фраз о том, как идут дела. Старший ребенок тем временем сел за пианино и сыграл что-то вроде музыкальной заставки. Младший, видимо, воспринял это как призыв на глазах у всех отметить открытие кофейни единственным доступным ему способом.

– Метод естественной гигиены. Работает, но не всегда, – сказала Вероника, пожав плечами. – Дайте мне тряпку, я все уберу.

Это самое “все” очень напоминало дип из авокадо, который мы целый вечер подавали гостям.

– А я вот посреди всего этого живу, – произнес меланхолично Иван. – Ну, давайте сюда ваш крафт. Пиво, короче говоря.

У нас было примерно две недели на то, чтобы войти в колею, – потом нас ждало первое настоящее испытание в виде празднования Дня города. За этот короткий промежуток мы успели убедиться, что держать в Поличке кофейню брненского типа – это вам не баран чихнул. Например, не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не потребовал “экспрессо”, так что у меня была даже мысль повесить на двери большую табличку “ЭКСПРЕССО НЕТ – МЫ НЕ ВОКЗАЛ”. Кто-то пытался купить у нас сигареты, а один раз к нам заявился парень, который хотел положить деньги на телефон. Он все пялился на мою грудь и удивленно повторял: “А я думал, что теперь везде можно кинуть деньги на телефон”^[100].