Возможности любовного романа o

Нина собрала картонную коробку и принялась кидать туда свои колготки. Потом прикрыла балконную дверь, потому что соседи снизу что-то готовили в саду на гриле.

Я затянул болт и крутанул державшееся на нем колесико.

– Дело было, кажется, году в две тысячи девятом. Коэн тогда собрал группу и отправился во всемирное турне, в том числе в Прагу и в Братиславу. Мы решили, что поедем в Петржалку – потому, кажется, что папе интересно было посмотреть на Коэна в спальном районе. Мы приехали заранее, припарковали мой старый “фаворит” около какой-то многоэтажки и пошли прогуляться в сторону Дуная. “Ти-Мобайл” устроил на берегу большой парк отдыха: бары с зонтиками от солнца, площадка для пляжного волейбола, искусственные пальмы. Там было не протолкнуться от братиславской золотой молодежи в плавках и купальниках; рядом с высокими бокалами для коктейлей – мобильные телефоны и ключи от машин. Все вокруг казалось каким-то призрачным, потому что повсюду преобладал розовый цвет, – чтобы не забывали, кто здесь спонсор. Мы сели в одном из баров, папа взял безалкогольное пиво, я – колу; фоном ерничало какое-то местное радио. До концерта оставалось целых три часа, и мы коротали время, наблюдая за этой розовой вселенной.

– Забавно, – заметила Нина.

Пока я рассказывал, она устроилась в одном из кресел, закинув ноги на соседнее.

– Это называется “сервис-менеджмент”. А что до нас с папой, то мы с ним тогда уже разучились бывать вместе и разговор особо не клеился. Но потом папа переключился на русскую литературу и пустился в довольно пространные рассуждения, что, в общем-то, вполне ожидаемо для такой темы. Те, кто хоть как-то интересуется русской литературой, обычно делятся на сторонников Толстого и Достоевского, но папа рассуждал в основном о Чехове и Тургеневе – их он любил больше. А еще, конечно, Бунина: к авторам рассказов он всегда относился с особым трепетом. Мимо нас сновали девушки в купальниках, их ягодицы были, как сахарной пудрой, присыпаны привозным песком (и никто из нас не упустил это из виду), а папа все нахваливал какую-то повесть Тургенева и советовал ее прочитать. Время текло медленно, как Дунай или там Днепр… Слушай, я не понимаю, куда присобачить эти рейки.

– Тебе помочь? – спросила Нина, не убирая, впрочем, ноги с кресла.

– Может, здесь надо было наоборот, – бормотал я, изучая инструкцию. – О, а вот эту песню Коэн пел на концерте.

– А как тебе сам концерт?

– Отличный. На сцену пригарцевал довольно дряхлый старик в костюме и шляпе и добрых три часа играл, читал стихи, рассказывал что-то, шутил и закончил свое выступление еврейской молитвой и жестом, который в иудаизме означает благословение.

– Значит, вам с папой понравилось?

– Понравилось… – повторил я с некоторой неловкостью, потому что слово это почти ничего не передавало. – Когда видишь человека, которому уже семьдесят пять и который горит любимым делом, это производит мощное впечатление. Кто сейчас на такое способен? Можно ли гореть любимой работой, просиживая целые дни в офисе? Разве что выгорать. Степень его вовлеченности в происходящее была просто поразительной.

– Степень его вовлеченности, – передразнила меня Нина, как делала всякий раз, когда я выражался неестественно.

В дверь постучал наш сосед по квартире и прошел на кухню заварить себе чай. Я же вернулся к инструкции и наконец сообразил, что все собрал правильно. Мы с Ниной закрепили реечное дно на металлической конструкции – теперь оставалось только липучками прикрепить к нему матрас.

Матрас я забыл на балконе. Вместо того чтобы напитаться свежестью, он пропах грилем.

– Значит, будем спать, как у костра, – сказала Нина.

– А главное, мы сейчас выясним, влезет ли куда надо диван, – осенило меня.

– Ты же все промерял?

– В том-то и дело, что он помещался еле-еле.

Диван стоял на ковре посреди комнаты. Мы приподняли его, перенесли на паркет и попытались придвинуть к стене. В итоге нам пришлось потеснить шкаф, так что теперь он вплотную примыкал к дверному косяку и закрывал выключатель, однако же все как-то влезло.

Мы торжественно разложили диван и бросились на него ничком.

– Но если он разложен, – сообразила вдруг Нина, – то нам не пройти ко второму шкафу с зеркалом!

– Ну да, а по-другому никак. Все равно ночью тот шкаф тебе вряд ли понадобится, а утром у нас по крайней мере будет повод собрать диван, – произнес я ободряющим тоном. – Чтобы ты могла добраться до своих трусиков.

– Я их куда-нибудь переложу.

– Зато мы снова будем спать рядом с зеркалом, как в Кракове…

– Ладно, только сегодня я уже не хочу в нем ничего видеть, – заявила Нина и встала с дивана, чтобы постелить постель.

Я решил вынести коробки и полиэтилен в контейнеры возле общежитий, а когда вернулся, Нина была уже в ванной и чистила зубы.

– Ты в душ? – спросила она, прополоскав рот.

– Хочешь первая?

– А можно с тобой? Раз уж я только переехала и здесь новенькая…

Запершись в ванной, мы разделись и задернули за собой шторку в душевой кабине. Нина убрала волосы, чтобы не намочить их, и вдруг обнаружила, что забыла достать гель для душа.