Вознесение (СИ)

Магическая пыль не сводит магию на нет, а лишь удерживает ее, но вот отравление магической пылью делает использование магии нежелательной, ибо вызывает эффект, который сильно схож с так называемой магической нестабильностью. Любой отравленный, оказавшийся в зоне поражения пылью, использует свои заклинания против себя самого, или рискует превратится в магическое чудовище. То, во что может превратиться человек, ограниченно лишь фантазией космоса — этих вариантов безграничное множество. Быть может, есть даже шанс превратиться в божество, или же демона, тут как больше повезет. Узнавать наверняка может помочь только практика…

И этой практики, прямо сейчас, в горящем Терние было предостаточно. Больше половины города взлетела на воздух вместе с городскими стенами, а другая половина догорала в магическом пламени. При желании, можно было найти магических уродцев на любой вкус, и даже успеть с ними поговорить, если они не умрут в ближайшие мгновения.

Последние дни Андромеды были похожи на сон, ведь мало того, что происходящие события казались ей предельно безумными, так еще и дни сменялись не привычным сном, а потерей сознания в самых разнообразных обстоятельствах. Обычно так бывает, когда во сне сменяются эпизоды, и ей очень хотелось верить, что произошедшее с ней в последнее время является лишь кошмаром, и ничем более.

Ночное небо было первым, что Андромеда увидела, открыв глаза. Но, несмотря на то что она в прямом смысле была ближе к нему, звезд она не видела — слишком уж ярко было. И, к сожалению, ярко было отнюдь не от фонарей. Весь Терний сверкал, будто в фейерверках, только к грохоту от взрывов прибавлялись еще и крики людей, которые медленно увядали с каждым мгновением. Иногда потому, что у них уже не было сил кричать, будь то от отчаяния или боли, но чаще потому, что они банально умирали.

Когда Андромеда дернулась вперед, чтобы встать, ее тут же притянуло назад, и она почувствовала резкую боль в нижней части спины. Спустя мгновения, когда чувства начали возвращаться к ней, она поняла, что боль исходила от хвоста, и притянул ее обратно он же, потому что его прижало обломками. Огромной каменной глыбой разрушенного дома, находившейся прямо за ее спиной. И как ее только не раздавило?..

За болью в хвосте последовала и боль на руке, боль от магического ожога — а это значило, что ей относительно повезло, ведь взрыв просто охватил ее магическим пламенем, а не превратил в нечто чудовищное. И она все еще была жива, так что в ситуации можно было найти сплошные плюсы, не считая адской боли от этого ожога.

Но адская боль была лишь началом, ведь ей, так или иначе, нужно было найти Фауста, которого рядом не видно, а значит, нужно подняться далеко вверх, по длинным ступенькам, что были прямо перед ней. Видимо, в момент взрыва она пролетела вперед и покатилась вниз… это вполне объясняло, откуда у нее столько ушибов по всему телу.

Учитывая, что она не могла пользоваться магией, был лишь один вариант — грубая сила. Андромеда выхватила с пояса свой короткий меч, кортик, у которого даже была имя: «Милосердие». Покрытый обманчивой синей сталью, что должна притуплять боль и сковывать тело прохладой, клинок Андромеды на самом деле был скован из красной стали, той самой, что является чуть ли не главным оружием против всего магического. Колотая рана от такого оружия может стать фатальной, разорвав магические цепи в теле человека, тем самым лишив его магии, но у Андромеды сейчас не было другого выхода. До конца не осознавая, что делает, она схватилась за клинок и начала резать себя.

Словосочетания «адская боль» на этот раз было мало, ей хотелось не просто плакать, — ей хотелось рыдать от боли, что она, собственно, и делала, попутно цепляясь своими зубами за губы, чтобы не сорвать себе голос от крика. Она кусала себя так сильно, что в какой-то момент изо рта пошла кровь от ее укусов, но процесс дилетантской ампутации уже завершился. Андромеда подскочила на ноги, пошатнулась вперед, и посмотрела на хвост, зажатый каменными булыжниками — да, она и впрямь решилась его отрезать. Она не могла поверить как в то, что хвоста у нее больше нет, так и в то, что у нее хватило сил в принципе отрезать себе хвост, ведь это была самая чувствительная часть ее тела.

По ее телу прошла ужасающая судорога, а в глазах, на мгновение, померкло. Боль начала нарастать, и в какой-то момент к ней пришло понимание того, что лучше в ближайшее время не станет. Сознание Андромеды смогло примериться с этим, давая ей если не время всего мира, то хотя бы небольшой промежуток, чтобы двигаться вперед.