Вознесение (СИ)

Только настоящий зверь мог поступить так. Лишь чудовище могли столь ужасно поступить с детьми: даже демоны оказались бы более милосердными.

Андромеда успокаивала себя тем, что все это лишь воспоминание, что все это ненастоящее, но все вокруг было настолько реальным, что у нее не получалось убедить себя.

— Это деревенский приют, приговоренный к очищению… — положив руку на плечо Андромеде, Девятая повернула ее к центру комнаты. — Если присмотришься, то заметишь, что у многих из них есть признаки полукровок.

— Значит, это ты их всех?.. — ужаснувшись, Андромеда отошла от нее в сторону.

— Нет. Одного из королей признали изменником, и меня как раз отправили сюда на перехват, чтобы уничтожить отряд его личной армии… я выполнила приказ, но жители сильно пострадали. Они перерезали всех, и, чтобы не проверять лишний раз тела, лишили всех источников отопления… а в снежной буре никто не нашел способа согреться. Да и остались тут в основном дети, помимо людей, которым магия в принципе не подвластна.

— Ты помнишь поразительно много деталей… — удивилась она. — Мне казалось, что тебя тяжело чем-то удивить, но, по всей видимости, я не единственная здесь под впечатлением. — Андромеда еще раз оглянулась на замерзшие тела. — Все это ужасно.

— Снаружи было так холодно, что кровь из ранений замерзала в считанные минуты. Это был единственный раз, когда на востоке была настолько холодная зима. Это была еще одна деталь, которая запомнилась мне, помимо погибших малюток, и… — Девятая повернулась в сторону, посмотрев на тело у стены. — И ее. Моей дорогой Лулу.

И впрямь, когда Андромеда присмотрелась, она увидела девушку-полукровку, застывшую у стены, прикрывая своим телом замерзшие тела. Ее глаза были полны ужаса, а в руках она держала нож, направляя его прямо на образ Девятой из ее воспоминаний. Девятая же, с первого взгляда, была невозмутима, но на самом деле в ее глазах, в ее сознании в этот момент застыло сожаление. Сожаление о том, что она не успела сюда раньше.

— Не-не… не подходи к нам… — удерживая одной рукой пеленки, а другой направляя нож, дрожащим голосом сказала Лулу в сторону Девятой. — Позовите лекаря, умоляю…

— Что ты делаешь?.. — оставаясь холодной, но в то же самое время ужасаясь от происходящего вокруг, спросила Девятая, сама не понимая, что она хочет услышать.

Совершенно очевидно, что Лулу сейчас не в себе, и спрашивать подобное как минимум глупо. Но это было единственным, что Девятая могла позволить себя спросить, ведь ее так же переполняли эмоции, если не невиданные ей ранее, то хотя бы давно забытые. И эти чувства были явно не тем, чем ей хотелось бы вспоминать прямо сейчас.

Продолжая осматриваться, Девятая невзначай заметила еще более ужасающую деталь. Все, кто получил колющие или рубящие раны, были явно старше детей, у самих же детей ранений не было, разве что кровь от взрослых попала и на них. Получается, это было своеобразным милосердием, что вылилось в еще большую жестокость, ведь таким образом нападающие обрекли их на ужаснейшую смерть, еще хуже, чем от лезвия меча.

Среди них, Лулу была единственной, кто была достаточно взрослой, чтобы оставаться в сознании даже посреди такого леденящего холода, и достаточно маленькой, чтобы солдаты не тронули ее. Но у Девятой не поворачивался язык назвать это милостью. Это, скорее, была издевка в худшем проявлении.

— Им срочно нужна помощь… — опустив нож, Лулу окинула взглядом остальных детей, помимо тех, что были у нее за спиной. — Смилуйтесь… если им не помочь, то они все…

Лулу всхлипнула, пошатнувшись в сторону, и Девятая заметила… еще больше пеленок у нее за спиной. К сожалению, пеленки не были пусты, но и плача из них не доносилось.

Холодная, посиневшая от переохлаждения кожа, а на некоторых и вовсе был иней от мороза. Нет ни единого шанса, что кто-то из этих бедняжек мог оставаться в живых до сих пор. По всей видимости, Лулу просто не могла смириться с тем, что все дети в комнате уже не принадлежали этому миру.

Она с таким рвением защищала младенцев за своей спиной, несмотря на то что ее саму оковывал холод… Лулу так искренне просила привести лекаря ради них, не думая о себе самой… Девятая просто не знала, как ей сейчас нужно вести себя. Она стояла в ступоре так долго, что ей самой начало казаться, что она вот-вот начнет замерзать. Но Лулу… она не прекращала смотреть ей в глаза, и ее умоляющие глаза просто убивали в Девятой все.

— Ясно, ты думаешь, что они живы… — тихо сказала Девятая, но в ее словах не было ненависти или неприязни, скорее лишь жалость. — Но они замерзли.

— Они еще не замерзли, они просто спят… я согревала их всех, с ними все хорошо… — Лулу прижала к себе младенца в пеленках, находившегося у нее в руках. — Я не прошу сохранить мне жизнь, но если в вас осталась капля милосердия, пожалуйста, помогите…

— Я не с ними, — постукав себя по щеке, Девятая привела себя в чувство, после протянув Лулу руку. — Пойдем, тебе нужно выбираться отсюда.