Возрождение

Раньше Володька никогда не поверил бы, что можно злиться, когда нечего делать. Безделье ему всегда нравилось, «ценить каждую минуту», как призывали учителя в школе, он не умел и не хотел, потому что это твердили тетки-неудачницы, которые не имели ни авторитета, ни влияния на учеников, а в реальном, настоящем мире все покупалось за большие деньги, которых, Володька это понимал, у него никогда не будет. Но сейчас он просто-напросто боялся безделья. Он не мог этого высказать, сформулировать… однако без слов ясно понимал, что безделье, бессмысленность – рано или поздно убьют не хуже мороза или голода.

Мороз и голод он смог победить. Но что делать с бездельем – не знал.

На отдельной полке были справочники и учебники по железнодорожному делу. Володька пытался в них разобраться несколько раз – и отступался, злясь на себя. Он не понимал половины слов. Не умел читать чертежи. Не разбирался в формулах. А дед многого не мог объяснить, потому что был просто дорожник. Когда-то мечтал стать инженером, но во время «освоения целины» (дед про это рассказывал – было почти совсем непонятно, но почему-то интересно слушать про палатки, работу, друзей, самодеятельные концерты… и думалось, что если только дед не врет, то жаль, что люди не остались такими, какими были тогда – наверное, не случилось бы всего этого вокруг!) понадобились дорожники, и он им стал.

Правда, дед знал много разного, что просто удивляло Володьку. И не только историй из своего прошлого. Это были умения и знания из какого-то иного мира, где люди хранили знания в голове, а не в компьютере – и не скучали наедине даже с самими собой…

Когда Володька окреп по-настоящему, то начал качать мускулатуру, ходить на лыжах по пять-десять километров в день и читать. Книг было довольно много – дед жаловался, что мало, а Володьке казалось – страшно много, не меньше сотни! И все – не читанные им. Читать раньше Володька терпеть не мог, а теперь быстро приохотился. Кстати, еще были рабочие компьютеры. Правда, с ограниченным запасом энергии. Но Володька все равно обрадовался, очень – как родным… а потом тщательно стер отовсюду все игры. Как наркоман в минуту просветления спускает в унитаз наркоту. Но наркоман вскоре, воя и дрожа, побежит искать поставщика, а Володьке некуда бежать за «наркотиком». Не к кому. И компьютер оказался годен лишь на то, чтобы смотреть старые фильмы из дедовой коллекции.

Впрочем… впрочем, от этих полупонятных фильмов становилось как-то светлей на душе. Как от дедовых рассказов. Как сегодня от этой тоненькой книжки «про бойца – без начала и конца»… Казалось, душа становится крепче, сильней.

Хлопнула дверь, и на миг потянуло холодом. Володька быстро обернулся, кивнул:

– Убрался?

– Да убрался… – Дед подошел к столу, по пути отстранив ладонью несколько свисавших с потолка на нитках резаных из бумаги звезд. Володька даже обиделся – он так старался, и, в конце концов, это же дедова идея! Но высказать обиду не успел, потому что дед, присев к столу, продолжал: – Странное что-то, внук. Не знаю, что и думать.

– Что странного? – Володька насторожился, присел на кровать. Всмотрелся в серьезное, строгое лицо старика. – Дед? Что случилось-то?!

– Да понимаешь… – Старик посмотрел на внука над рядком свечного пламени. – Понимаешь, какое дело… Убирался я в аппаратной. А там табло, автоматическое. Оно и сейчас работает, вечное почти, а кабель вдоль всей дороги под землей заглублен… так вот. Володя… табло показало, что соседнюю с востока станцию прошел поезд.

Володька встал. Задышал открытым ртом, не сводя глаз со старика.

– Поломалось, – быстро сказал он.

– Сигнал мог и поломаться, очень просто, – согласился дед. – Но там отмечается и скорость на участке. Автоматически. А там – или не работает вообще, или… работает. Сейчас работает. Медленно поезд идет, товарняки самые медленные раньше быстрей ходили. Но через час все равно будет у нас. Я вот что думаю… – Старик помолчал, глядя на тяжело дышащего внука, в его огромные глаза, и вспоминая тот поезд с другим глазом. С единственным красным глазом. И то, чем он был увешан… Внуку он о том поезде не рассказывал… – Собираться тебе надо. Еду, лыжи бери. Ружье возьмешь с патронами… спички, зажигалку опять же. И в лес уйдешь. Ненадолго. Через часа три вернешься. Он мимо пройдет, конечно. Но на всякий случай. Давай-ка собирайся.

Володька закрыл глаза и прижмурился. Было темно. Темно и холодно. Так холодно, что пробирала дрожь – словно бы разом рухнули стены маленького домика и погас свет. Весь оставшийся в мире свет.

Он открыл глаза, нагнулся и выдвинул ящик стола. Достал «ПМ», проверил его и сунул в боковой карман джинсов.

Молча.

Но дед больше ничего ему не сказал.

* * *