Возрождение

Скульптура соперничала с архитектурой в Болонье. Проперция де Росси вырезала барельеф для фасада Сан-Петронио; он заслужил такую похвалу, что, когда Климент VII приехал в Болонью, он попросил встречи с ней; но она умерла на той же неделе. Альфонсо Ломбарди, чьи рельефы заслужили похвалу Микеланджело, вошел в историю на хвосте Тициана. Узнав, что Карл V во время конференции в Болонье (1530) должен сидеть у Тициана, он уговорил художника взять его с собой в качестве слуги; и пока Тициан рисовал, Альфонсо, частично скрытый за его спиной, лепил императора в лепнине. Карл подглядел за ним и попросил посмотреть его работу; она ему понравилась, и он попросил Альфонсо скопировать ее в мраморе. Когда Карл заплатил Тициану тысячу крон, он велел ему отдать половину Альфонсо. Ломбарди привез готовый мрамор Карлу в Геную и получил еще триста крон. Став знаменитым, Альфонсо отправился в Рим к кардиналу Ипполито Медичи и получил от него заказ на высечение гробниц для Льва X и Климента VII. Но кардинал умер в 1535 году, и Альфонсо, потеряв свои заказы и своего покровителя, через год последовал за ним в могилу.

Живопись в Болонье XIV века была в основном иллюминацией, а когда она перешла к фрескам, то следовала жесткому византийскому стилю. По всей видимости, именно два художника из Феррары пробудили болонских живописцев от окоченения Византии. Когда Франческо Косса обосновался в Болонье (1470), в его живописи все еще присутствовали мантегнезская суровость и скульптурная твердость линий, но он научился наполнять свои фигуры не только достоинством, но и чувством, приводить их в движение и купать в живой игре света. Лоренцо Коста приехал в Болонью, когда ему было двадцать три года (1483), и оставался там в течение двадцати шести лет. Он снял мастерскую в том же доме, что и Франчиа; эти два человека быстро подружились и оказывали друг на друга взаимовыгодное влияние; иногда они писали картины вместе. Коста заслужил похвалу и дукаты Джованни Бентивольо, написав превосходную «Мадонну с троном» в Сан-Петронио. Когда Джованни бежал при приближении грозного Юлия (1506), Коста принял приглашение стать преемником Мантеньи в Мантуе.

Тем временем Франческо Франчиа становился главой и короной болонской школы. Его отцом был Марко Райболини, но поскольку фамилии в Италии были свободны, Франческо стал известен по имени ювелира, у которого он учился. В течение многих лет он практиковался в ювелирном искусстве, работе с серебром, чернью, эмалью и гравировкой. Он стал мастером монетного двора и гравировал монеты города для Бентивольо и римских пап; его монеты отличались такой красотой, что стали предметом коллекционирования и вскоре после его смерти принесли высокие цены. Вазари описывает его как любвеобильного человека, «столь приятного в общении, что он мог развеселить самых меланхоличных особ, и завоевал расположение принцев и лордов и всех, кто его знал».4

Мы не можем сказать, что привело Франчиа к живописи. Бентивольо обнаружил его талант и поручил ему — ему уже было сорок девять — написать алтарный образ для капеллы в Сан-Джакомо-Маджоре (1499). Диктатор был доволен и поручил Франчиа украсить фресками свой дворец. Они были уничтожены, когда народ разграбил дворец в 1507 году, но у нас есть слова Вазари, что эти и другие фрески «принесли Франчиа такое почтение в городе, что его стали считать богом».5 Заказы сыпались на него, и, возможно, он принял их слишком много, чтобы дать возможность раскрыться своим лучшим способностям. Мантуя, Реджио, Парма, Лукка и Урбино получили панно его кисти; в Болонской пинакотеке их целая комната; в Вероне — Святое семейство, в Турине — Погребение, в Лувре — Распятие, в Лондоне — Мертвый Христос и поразительный портрет Бартоломмео Бьянкини, в Библиотеке Моргана — Богородица с младенцем, в Метрополитен-музее — восхитительный портрет Федериго Гонзага в молодости. Ни одна из этих картин не является первоклассной, но каждая из них изящно нарисована, мягко раскрашена и пронизана нежностью и благочестием, что делает их предвестниками Рафаэля.

Эпистолярная дружба Франчиа с Рафаэлем — один из самых приятных эпизодов эпохи Возрождения. Тимотео Вити был в числе учеников Франчиа в Болонье (1490–5), а в Урбино стал одним из ранних учителей Рафаэля; возможно, какие-то качества Франчиа передались молодому художнику.6 Когда Рафаэль добился известности в Риме, он пригласил Франчиа к себе. Франчиа оправдывался тем, что он слишком стар, но написал сонет в похвалу Рафаэлю. Рафаэль прислал ему письмо (5 сентября 1508 года), изобилующее вежливостью эпохи Возрождения: