Возрождение

Декамерон» остается одним из шедевров мировой литературы. Возможно, его слава объясняется скорее моралью, чем искусством, но даже в безупречном виде он заслуживал бы сохранения. Он прекрасно построен — в этом отношении он превосходит «Кентерберийские рассказы». Ее проза установила стандарт, который итальянская литература никогда не превзошла, — проза, иногда притянутая за уши или цветистая, но по большей части красноречивая и энергичная, резкая и живая, чистая, как горный ручей. Это книга о любви к жизни. В величайшем бедствии, постигшем Италию за тысячу лет, Боккаччо смог найти в себе мужество видеть красоту, юмор, добро и радость, которые еще ходят по земле. Временами он был циничен, как, например, в своей нечеловеческой сатире на женщин в «Корбаччо»; но в «Декамероне» он был сердечным Рабле, наслаждавшимся даром, грубостью и суматохой жизни и любви. Несмотря на карикатуру и преувеличение, мир узнал себя в этой книге; все европейские языки переводили ее; Ганс Сакс и Лессинг, Мольер и Лафонтен, Чосер и Шекспир с восхищением брали из нее листки. Ею будут наслаждаться, когда вся поэзия Петрарки перейдет в сумеречное царство хваленых непрочитанных.

VIII. SIENA

Сиена могла бы оспорить притязания Флоренции на то, что она породила Ренессанс. Шерстяная промышленность, экспорт сиенских товаров в Левант по адресу и торговля по Виа Фламиниа между Флоренцией и Римом обеспечили городу умеренный достаток; к 1400 году площади и главные улицы были вымощены кирпичом или камнем, а бедняки были достаточно богаты, чтобы устроить революцию. В 1371 году шерстобиты осадили Палаццо Пубблико, выломали его двери, изгнали правительство предпринимателей и установили власть риформаторов. Через несколько дней двухтысячная армия, полностью экипированная меркантильными интересами, ворвалась в город, вторглась в кварталы пролетариата и без всякой дискриминации и пощады убивала мужчин, женщин и детей, одних оплевывая копьем, других рубя мечом. Дворянство и низшие слои среднего класса пришли на помощь коммунам, контрреволюция потерпела поражение, а правительство реформ обеспечило Сиене самое честное управление, которое только могли вспомнить горожане. В 1385 году богатые купцы снова восстали, свергли риформаторов и изгнали из города четыре тысячи мятежных рабочих. С этого момента промышленность и искусство в Сиене пришли в упадок.*

Именно в этом бурном четырнадцатом веке Сиена достигла зенита своего искусства. На западной стороне просторного Кампо — главной площади города — возвышается Палаццо Публико (1288–1309); примыкающая к нему кампанила, Торре-де-Манджа, возвышающаяся на 334 фута, является самой красивой башней в Италии. В 1310 году сиенский архитектор и скульптор Лоренцо Майтани отправился в Орвието и разработал проект величественного фасада собора; он и другие сиенские художники, а также Андреа Пизано, занялись безумным украшением порталов, пилястр и фронтонов и создали чудо из мрамора в память о чуде в Больсене. В 1377 году великий дуомо Сиены получил похожий фасад по эскизам Джованни Пизано, возможно, слишком богато украшенный, но все же один из чудес неисчерпаемой Италии.

Тем временем блестящая группа сиенских живописцев продолжила дело, начатое Дуччо ди Буонинсенья. В 1315 году Симоне Мартини было поручено украсить зал Большого совета в Палаццо Пубблико маэстой, то есть «Коронацией Девы», поскольку Мария, как по закону, так и по теологии, была коронованной королевой города и могла должным образом председательствовать на заседаниях муниципального правительства. Картину можно было сравнить с маэстой, которую Дуччо написал для собора за пять лет до этого; она была не такой большой и не так переливалась золотом; как и то «Величество», она выдавала византийское происхождение сиенской живописи неподвижными чертами и безжизненными позами своих переполненных персонажей; возможно, она несколько продвинулась в цвете и дизайне. Но в 1326 году Симоне отправился в Ассизи; там он изучал фрески Джотто; а когда его пригласили изобразить в капелле Нижней церкви житие святого Мартина, он избавился от стереотипных лиц своих ранних работ и добился запоминающейся индивидуализации великого епископа Турского. В Авиньоне он познакомился с Петраркой, написал портреты поэта и Лауры и удостоился благодарного упоминания в «Канцоньере». Эти краткие строки, по словам Вазари, «принесли Симоне больше славы, чем все его собственные работы… ибо настанет день, когда его картины перестанут существовать, тогда как труды такого человека, как Петрарка, останутся на все времена»; ни один геолог не был бы столь оптимистичен. Бенедикт XII назначил Симоне официальным художником папского двора (1339); в этом качестве он иллюстрировал житие Крестителя в папской капелле, а также Богородицу и Спасителя в портике собора. Он умер в Авиньоне в 1344 году.