Возрождение

Франческо Мария Модена Мольца овладел стихосложением еще до возведения Льва на престол; но, прослышав о поэтической филантропии Папы, он оставил родителей, жену и детей и переехал в Рим, где забыл их в увлечении одной римской дамой. Он написал красноречивую пасторальную поэму «Тиберина» (La ninfa Tiberina), восхваляя Фаустину Манчини, и был тяжело ранен неизвестным убийцей. После смерти Льва он покинул Рим и в Болонье присоединился к свите кардинала Ипполито Медичи, который, по слухам, содержал при своем дворе триста поэтов, музыкантов и остроумцев. Итальянские стихи Мольца были самыми изящными в то время, не считая стихов Ариосто. Его «Канцони» по стилю не уступали петрарковским, а по огню превосходили их; ведь Мольца не раз попадал из одного любовного пожара в другой и вечно горел. Он умер от сифилиса в 1544 году.

Два крупных поэта-меломана прославили правление Льва. Карьера Маркантонио Фламинио показывает этот период в приятном свете — неизменная доброта Папы к литераторам, незавидная дружба Фламинио, Наваджеро, Фракасторо и Кастильоне, хотя все четверо были поэтами, и чистая жизнь, которую вели эти люди в эпоху, когда сексуальная свобода была широко разрешена. Фламинио родился в Серравалле в Венето, сын Джанантонио Фламинио, сам поэт. Нарушая тысячу прецедентов, отец обучал и поощрял мальчика к поэзии, а в шестнадцать лет послал его представить Льву написанную юношей поэму, призывающую к крестовому походу против турок. У Льва не было вкуса к крестовым походам, но стихи ему понравились, и он обеспечил мальчику дальнейшее образование в Риме. Кастильоне взял его под руку и привез в Урбино (1515); позже отец отправил сына изучать философию в Болонью; наконец, поэт поселился в Витербо под покровительством английского кардинала Реджинальда Поула. Ему посчастливилось отказаться от двух высоких назначений — в качестве секретаря Льва, вместе с Садолето, и секретаря Трентского собора. Несмотря на подозрения в симпатиях к протестантской Реформации, он получал щедрую поддержку от нескольких кардиналов. Во всех своих странствиях он тосковал по мирной жизни и чистому воздуху отцовской виллы близ Имолы. Его стихи — почти все на латыни и почти все в краткой форме од, эклог, элегий, гимнов и горацианских посланий к друзьям — вновь и вновь возвращают его к любви к старым сельским местам:

lam vos revisam, iam iuvabit arbores
manu paterna consitas
videre, iam libebit in cubiculo
molles inire somnudos51 —

«Теперь я снова увижу тебя; теперь мне будет приятно смотреть на деревья, посаженные рукой моего отца, и я буду радоваться, что могу спокойно поспать в своей маленькой комнате». Он жаловался на то, что стал пленником шумного Рима, и завидовал своему другу, которого он представлял скрывающимся в деревенском уединении, читающим «сократовские книги» и «не обращающим внимания на мелкие почести, оказываемые пошлой толпой».52 Он мечтал о прогулках по зеленым долинам с Георгиками Вергилия и идиллиями Феокрита в качестве своих спутников. Его самые трогательные строки были написаны умирающему отцу:

Vixisti, genitor, bene ac beate,
не нищий, не ныряющий, эрудированный
Сатис, и сатис элоквенс, валенте
semper corpore, mente sana, amicis
iucundus, pietate singulari.
Nunc lustris bene sexdecism peractis
ad divum proficisceris beatas
или; i, genitor, tuumque natum
olympi cito siste tecum in arce.53

«Ты жил, отец, хорошо и счастливо, ни беден, ни богат, достаточно учен, достаточно красноречив, всегда крепок телом и здоров духом, приветлив и непревзойденно благочестив. Теперь, когда вам исполнилось восемьдесят лет, вы отправляетесь к благословенным берегам богов. Иди, отец, и поскорее возьми с собой сына на небесную высоту».