Возрождение

Останки художника намеревались перевезти во Флоренцию в прославленный собор итальянского кватроченто Санта Мария дель Фьоре, но умбрийский город Сполето воспротивился тому, пожелав оставить всё так, как сложилось по судьбе. Новый властитель Флоренции Лоренцо де Медичи Великолепный, проявив такт, согласился с доводами горожан, но поступил в соответствии с флорентийской традицией чествования великих, выделив сто дукатов на мраморную гробницу для Фра Липпи. Он также заказал Анджело Полициано эпитафию на латыни к ней:

CONDITUS HIC EGO SUM PICTURE FAMA PHILIPPUS

NULLI IGNOTA MEE GRATIA MIA MANUS

ARTIFICIS POTUI DIGITIS ANIMARE COLORES

SPERATAQUE ANIMOS FALLERE VOCE DIU

IPSA MEISSTUPUIT NATURA EXPRESSA FIGURIS

MEQUE SUIS FASSA EST ARTIBUS ESSE PAREM

MARMOREO TUMULO MEDICES LAURENTIUS HIC ME

CONDIDIT ANTE HUMILI PULVERE TECTUS ERAM

В марте 1914 года текст эпитафии Полициано в переводе поэта Александра Блока завершил блоковский цикл итальянских стихов:

ЗДЕСЬ Я ПОКОЮСЬ, ФИЛИПП, ЖИВОПИСЕЦ НАВЕКИ БЕССМЕРТНЫЙ,

ДИВНАЯ ПРЕЛЕСТЬ МОЕЙ КИСТИ – У ВСЕХ НА УСТАХ.

ДУШУ УМЕЛ Я ВДОХНУТЬ ИСКУСНЫМИ ПАЛЬЦАМИ В КРАСКИ,

НАБОЖНЫХ ДУШИ УМЕЛ – ГОЛОСОМ БОГА СМУТИТЬ.

ДАЖЕ ПРИРОДА САМА, НА МОИ ЗАГЛЯДЕВШИСЬ СОЗДАНЬЯ,

ПРИНУЖДЕНА МЕНЯ ЗВАТЬ МАСТЕРОМ РАВНЫМ СЕБЕ.

В МРАМОРНОМ ЭТОМ ГРОБУ МЕНЯ УПОКОИЛ ЛАВРЕНТИЙ

МЕДИЧИ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ Я В НИЗМЕННЫЙ ПРАХ ОБРАЩУСЬ.

Место упокоения Фра Филиппо Липпи. Эскиз мраморной гробницы выполнен сыном художника Филиппино Липпи, он же контролировал весь процесс работы с мрамором.

Кафедральный Собор Успения Девы Марии (итал. La Cattedrale di Santa Maria Assunta), Сполето, Италия.

Эскиз гробницы отца выполнил Филиппино Липпи, он же контролировал весь процесс работы с мрамором.

– Мне не забыть ту ночь, – вспоминает Лукреция. Привиделся мне сон дивный. Филиппо и я, взявшись за руки, шли по тропе. Не так долго шли, но мы видели горы и обрывы, цветы и деревья. Солнце светило над нами и птицы пели. Тепло было, радостно. Петляла тропа, но, в конце концов, вывела нас к морю. В море том солнце купалось, а пред водой расстилался песок белый. Нас отделяла от той благодати лишь невысокая каменная стена. Филиппо говорит мне: Подержи-ка, Липпина! И протягивает тяжелую шкатулку. Как он нёс её, я даже не заметила. Я взяла шкатулку ту в руки, а он проворно на стену запрыгнул и скрылся по ту её сторону, где песок и море. И вот уж вижу, как гуляет мой donnaiolo[31] с девушками, и каждая краше другой, и все они в белых нарядах. Сильно испугалась я, что уведут его от меня. Кричу: Филиппо, дорогой, подожди меня, иду к тебе уже…

– Я мечтал купить для семьи новый дом в Прато. Мечтал на старости много, как ребенок, – говорит нам Фра Филиппо. – Однако нам пора, девочки…

– До встречи! – улыбается Лукреция. – Если располагаете временем, послушайте, что расскажет наш Филиппино, вероятно, мы что-то забыли упомянуть.

Мария, сын художника и я видим, как Липпи старший взял за руку свою ненаглядную Липпину. Они оба спокойны и ни о чем не сожалеют. Жизнь сложилась из дней, в которых и мыслей не было о славе, о признании. Кто ж знал, что о них будут говорить потом несколько веков? Богородица, может быть? Будь это известно им наверное, что-то бы сложилось не так как вышло.

Они неспешно удаляются от нас по улице Святой Маргариты в сторону Рыночной площади, и вскоре белая дымка, более легкая, чем туман, стирает с наших глаз их силуэты.

Филиппино Липпи

Каждому из нас кажется, что нечто значительное, чему мы были свидетелями, необратимо ушло, а сожаление о быстротечности времени осталось.

– Повторю, они любили друг друга всегда, мой отец Филиппо и моя мать Лукреция. Не всё было гладко, да и про отца много сплетничали как придворные Медичи, так и простые горожане, но художник он был от Бога, и мама нашла в нём свою судьбу, – Филиппо обдумывает каждое слово. – Без отца её жизнь теряла всякий смысл, и ушла она за ним стремительно, точно не хотела оставлять его даже на малое время без своей заботы. Она вдохновляла его и меня, и Сандро Боттичелли. Сандро, когда поступил в ученики к отцу, первое, что нарисовал, – свою копию отцовской «Липпины», – это помню очень хорошо. Когда я вернулся домой из Сполето, бросилось в глаза – мама потеряла интерес к жизни и таяла, как свеча. Она будто не слышала нас, лишь улыбалась грустно и виновато. Она не плакала, но с каждым новым днём отдалялась от нас дальше и дальше.

Мы молчим. Она еще пред нашими глазами – статная, красивая, нарядная – Лукреция Бути. Первой нарушила тишину Мария Липпи.

– А что если сейчас мы пройдём в Дуомо? Филиппино бывал там в детстве и видел, как шла роспись Старшей капеллы!

– Я не только видел, но и принимал участие в создании фрески с Саломеей, – у Филиппино вновь вспыхивает интерес к беседе. – Отец доверил мне закрашивать квадраты пола, и я старался очень.

Филиппино Липпи. «Автопортрет» на фреске «Диспут с Симоном Волхвом и распятие Петра», 1481–1483 гг.