Возрождение

Усаживаемся на резную деревянную скамью с высокой спинкой. Разглядываем детали фрески. Я несколько раз подхожу к фреске вплотную и снова от неё отдаляюсь.

– Если хочешь, можешь сфотографировать, нас никто не видит, – шепчет Джузеппе.

Акустика собора великолепна: щелчок фотокамеры звучит столь громко, что его не сможет расслышать только глухой. Вздрагиваю от испуга и втягиваю голову в плечи. Однако на шум никто не обращает внимания. Смотрю на художника Липпи в образе царя Ирода. Он лицезрит чудо – Саломею в танце! Чувствую, вот сейчас здесь обнаружу нечто! Осторожно пробираюсь за бордовый ограничительный шнур к Ироду. Знаю, нельзя, но не могу сдержаться: хочу видеть пир глазами Фра Филиппо. Смотрю на танцующую Саломею, она – в свете, есть ощущение, что окно распахнуто в солнечный день. Но нет окна, освещает её взгляд потрясенного царя Ирода! Разглядываю пирующих гостей, никто из них не смотрит на танец девушки, каждый занят чем-то своим, скучны их лица, равнодушны глаза. Гости, званые на пир, очнитесь! Смотрите, вот – чудо: встретились двое, предназначенные друг другу! Любовь освещает путь их и всё, что связано с ними.

– Если бы он не умер тогда, я бы обеспокоился сейчас. Он же нравится тебе? Вижу, по глазам вижу, нравится. Почему? – Джузеппе смеется.

– Вы очень… похожи… – Он, дорогой Джузеппе, несмотря на смех, ревнует меня к прошлому.

– Я? – Он искренне удивлен. – Ну, нет! Я – безупречный, а он – мандрилло.

– Ох, кто бы говорил! Вы так… похожи…

– Бедная, бедная Лукреция, – не успокаивается Джузеппе.

– Почему бедная? Она любила. Ей выпало редкое счастье любить. В конце концов, она знаменита даже сейчас!

– Да, да! Но Филиппо!.. Мандрилло!..

– Мы могли бы спросить у билетера, где могила Лукреции Бути? Она скончалась в этом городе и покоится где-то поблизости.

Спрашиваем. Пред нами извиняются, потому что не могут помочь ничем.

Мы возвращаемся на Рыночную площадь.

– Думаю, ты любишь его больше, чем Филиппино.

– Да, потому, что вижу в живописи Фра Филиппо стиль подлинной тихой нежности. Со дня встречи с Лукрецией Бути он вдыхает любовь, а выдыхает нежность. Каждый мазок его состоит не только из красок, но и из великой нежности. Он подкупил меня этим.

В тот же апрельский вечер дозваниваюсь до друга-актера, живущего сейчас в Торонто. Джузеппе и я намерены поздравить его с очередной женитьбой. Как только на экране проявляется комната в

далекой от нас Канаде, первое, что мы замечаем на стене за актером, – «Липпина» Фра Филиппо.

– Какой сюрприз, тебе нравится «Липпина»?

– Вы знаете, это потрясающая работа Сандро Боттичелли. Тут есть магазинчик, куда сдают вещи, вроде как наша российская комиссионка. Вот там я нашел её и купил за пятнадцать долларов.

– Скромно… за знаменитейшую «Липпину» Фра Филиппо Липпи! Это не Сандро, уверяю тебя!

– Так копия же! Хорошая копия!.. А Фра Филиппо я знаю! Сильный художник!

Сейчас уже и я не сомневаюсь в великой силе Липпи.

– Дорогая, «Vin Santo» для тебя. – Джузеппе передает мне стаканчик со святым вином.

Я делаю глоток, второй. Кислит слегка. Святое вино традиционно пьется с cantuccini[37] di Prato. Сухое миндальное печенье родилось в Прато и выпекается сегодня по рецепту с многовековым стажем.

– Джузеппе, расскажи мне историю святого вина, пожалуйста. Как думаешь, могли его пить Фра Филиппо и Лукреция? Он – монах, она – послушница…

– Я понял, ты снова возвращаешься к ним. Он – да, мог, а она, скорее всего, лишь знала вкус кантуччини… Так вот, это традиционное тосканское вино. Действительно, о нем хорошо знали в эпоху Возрождения, есть масса упоминаний о том в документах. К примеру, одна из записей свидетельствует, что в XIV веке некий монах из провинции Сиена применил остатки вина от мессы для лечения больных. Чудесное исцеление произошло-таки! Бочки, используемые для старения «Vin Santo», с того давнего времени отмечались христианским крестом.

– Да, значит, Фра Филиппо попивал «Vinsantino»! Допускаю, Лукреция также могла знать его вкус. Допускаю также, что та бочка в подвале дома Фра Липпи… на которой оказалась Спинетта, могла иметь прямое отношение к святому вину. Что в ней хранилось, если не оно?

– А не пора ли нам спать? – Джузеппе, уставший за день, не сдерживаясь, зевает. – Может, Фра Филиппо тоже немного отдохнет в вечности?

Я легла на кровать. В ту же минуту зашумел дождь. Не спалось. Я думала, в который уж раз, о судьбах героев этой истории. Что было им дано свыше, а что они сделали по желанию своему? Много оказалось первого и мало второго, или наоборот, мало первого и много второго? И как первое дополняло второе… И как понять, что именно было от Бога, а что от человека: ведь не только талант от Творца Великого, но и контур судьбы. А вот рисунок судьбы – это уж точно от человека. Как бы не запутаться, в очередной раз, размышляя.