Возрождение

Астрид съехала вниз по пандусу в инвалидном кресле, но в «субару» Дженни села сама. Джейкобс захлопнул за ней дверцу. Она потянулась через открытое окно, взяла его за руку и снова поблагодарила.

– Я и сам очень рад, – ответил он. – И не забывайте о своем обещании. – Джейкобс высвободил свою руку и приложил палец к ее губам. – Никому ни слова!

Я наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Ешь, – сказал я. – Отдыхай. Занимайся физиотерапией. И наслаждайся жизнью.

– Слушаюсь! – отозвалась она и проводила взглядом Джейкобса, медленно поднимавшегося по ступенькам на крыльцо. Затем посмотрела на меня и повторила: – Будь осторожен.

– Не волнуйся.

– Я все равно буду. – Она смотрела на меня, и ее взгляд был полон глубокой тревоги. Как и я, она постарела, но теперь, когда болезнь больше не разъедала ее изнутри, я снова видел девушку, которая пританцовывала у сцены вместе с Хэтти, Кэрол и Сьюзен под «Knock on Wood» или «Nutbush City Limits» в исполнении «Chrome Roses». Девушку, которую я поцеловал под пожарной лестницей. – Я буду волноваться.

Я поднялся к Чарли Джейкобсу на крыльцо, и мы вместе проводили взглядом аккуратную маленькую «субару» Дженни Ноултон, ехавшую по дороге к воротам. На улице было тепло, и на проталинах зазеленела трава. Удобрение бедняка, подумал я. Так мы называли весенний снег.

– Будут ли эти женщины держать язык за зубами? – спросил Джейкобс.

– Да. – Во всяком случае, пока он не закончит свои исследования, завершение которых, по его словам, уже близко. – Они обещали.

– А ты, Джейми? Ты выполнишь свое обещание?

– Да.

Похоже, мой ответ его удовлетворил.

– Останься на ночь.

Я покачал головой:

– Я забронировал номер в «Эмбасси-суитс». Мой рейс рано утром.

И я не мог дождаться, когда отсюда выберусь. Совсем как из «Засовов».

Я не сказал этого, но не сомневался, что он знает.

– Хорошо. Просто будь готов, когда я позвоню.

– Чего ты хочешь, Чарли? Письменной клятвы? Я сказал, что приеду, значит, приеду.

– Ладно. Мы почти всю жизнь отскакивали друг от друга, как бильярдные шары, но скоро все закончится. К концу июля – самое позднее, к середине августа – мы окончательно разойдемся.

В этом он был прав. Да поможет ему Бог.

При условии, конечно, что Он существует.

Даже с пересадкой в Цинциннати я приземлился в Денвере на следующий день чуть позже полудня – в плане передвижения ничто не сравнится с реактивным самолетом. Я включил мобильник и увидел два сообщения. Первое – от Дженни. Она написала, что перед тем как лечь спать, заперла дверь спальни Астрид, но ночью «радионяня» не пищала, и в полседьмого Астрид еще спала.

«Проснувшись, она съела яйцо всмятку и два тоста. А выглядит… Мне все время приходится напоминать себе, что это не сон».

Это была хорошая новость. А плохая поступила от Брианны Донлин – ныне Брианны Донлин-Хьюз. Она отправила сообщение за несколько минут до моего приземления. «Роберт Ривард умер. Подробностей не знаю». Но к вечеру она все выяснила.

Медсестра говорила Бри, что большинство пациентов клиники «Гэдз-ридж» никогда из нее больше не выходят, и в отношении мальчика, которого пастор Дэнни исцелил от мышечной дистрофии, это было именно так. Его нашли в палате болтающимся в петле, которую он соорудил из джинсов. Он оставил записку: «Я постоянно вижу проклятых. Их ряды бесконечны».

XII. Запретные книги. Мой отпуск в Мэне. Печальная история Мэри Фэй. Приближение грозы

Примерно через полтора месяца я получил по электронной почте письмо от своей бывшей напарницы по расследованию.