Возрождение

Я поставил большой усилок на восьмерку и снова заиграл. Голос Норма потерялся за грохотом двух гитар и пронзительным шумом резонанса. Это не имело значения. Я просто следовал за его соло, словно несся на гребне волны, которая катилась к берегу, не разбиваясь, две с половиной минуты подряд.

Наконец песня кончилась, и настала тишина. У меня звенело в ушах. Норм задумчиво посмотрел в потолок, затем кивнул.

— Не супер, но и не кошмар. Немного потренируешься и будешь лучше Снаффи.

— Кто такой Снаффи? — спросил я. В ушах все еще звенело.

— Парень, который переезжает в Массачушкинс, — сказал он. — Давай попробуем «Как на иголках». «Сёрчерз» поют, знаешь?

— Е?

— Не, там D, но не просто D. Надо с ним поиграться.

Он показал, как цеплять «ре» мизинцем, и я сразу же все понял. Получалось не точно как на пластинке, но более-менее похоже. Когда мы закончили, я был мокрый как мышь.

— Ладно, — сказал он, снимая ремень гитары с шеи. — Пошли в курилку. Курить охота.

Курилка находилась за мастерскими. Здесь тусовались укурки и хиппи, а также обильно накрашенные девчонки в мини-юбках и висячих сережках. У дальнего конца слесарной сидели на корточках два парня. Как и Нормана, я их уже видел раньше, но лично не знал. Один – светловолосый и прыщавый. Другой – рыжий, чьи курчавые волосы иголками торчали во все стороны. На вид – явные неудачники, но мне было все равно. Норман Ирвинг тоже выглядел неудачником, но лучшего гитариста мне вживую слышать не доводилось.

— Ну как он? – спросил белобрысый. Вскоре я узна́ю, что зовут его Кенни Лафлин.

— Получше Снаффи, — ответил Норман.

— Это еще ни хера не значит, — осклабился рыжий.

— Да, но нам по-любому кто-то нужен, иначе мы не сможем сыграть в «Эврике» в субботу вечером. – Норман выудил пачку «Кул» и протянул мне. – Будешь?

— Не курю, — сказал я. А потом (уж не знаю, зачем) добавил:

— Извини.

Не обратив на это внимания, Норман прикурил от зажигалки «Зиппо» с выгравированной на ней змеей и надписью «На меня не наступай».

— Это Кенни Лафлин. Басист. Рыжего зовут Пол Бушар. Барабанщик. А этот гаврик – брат Конни Мортона.

— Джейми, — уточнил я. Мне отчаянно хотелось понравиться этим ребятам, влиться в их компанию, но начинать мои с ними отношения в ранге «младшего брата мистера Футбола» мне не улыбалось. – Джейми меня зовут. – И протянул руку.

Рукопожатие у них было таким же вялым, как и у Нормана. После того первого прослушивания, которое мне устроил в школьной оркестровой Норман Ирвинг, я выступал с сотнями музыкантов, и почти у всех было такое вот дохлое рукопожатие. Словно бы рокеры считали, что все силы нужно беречь только для работы.

— Так что скажешь? – спросил Норман. – Хочешь к нам в группу?

Хотел ли я? Да если бы он сказал мне сожрать мои шнурки в качестве ритуала посвящения, я бы тут же их вытащил и заработал челюстями.

— Конечно, но мне нельзя играть там, где подают выпивку. Мне ведь всего четырнадцать.

Ребята удивленно переглянулись и рассмеялись.

— О выступлениях в «Холли» и «24-м пехотном» будем думать, когда раскрутимся, — сказал Норман, выпуская дым из ноздрей. – А пока что мы играем на молодежных танцульках. Таких, как в «Эврике». Ты ж из тех краев, так? Из Харлоу?

— Так ты у нас харлик, — ухмыльнулся Кенни Лафлин. – Харлик из Харлоу.

— Слушай, ты же хочешь играть, так? – сказал Норм. Он поднял ногу и затушил сигарету о подошву потертого «битла». – Твой брат говорит, что ты играешь на его «Гибсоне», у которого нет звукоснимателя, но ты ведь можешь и «Кай» взять.

— А музыкалка разрешит?

— В музыкалке ни о чем не узнают. Приходи в «Эврику» в четверг после полудня. Гитару я принесу, только смотри ее не расхуярь. Порепетируем. И захвати блокнот, чтобы записать аккорды.

Прозвенел звонок. Один за другим ребята тушили окурки и шли на урок. Одна девчонка, проходя мимо Нормана, поцеловала его в щеку и похлопала по заду в отвисших джинсах. Норман, казалось, ее даже не заметил, чем весьма меня впечатлил. Мое уважение к нему подскочило еще на один пункт.

Поскольку никто из моих согруппников реагировать на звонок не спешил, я пошел один. Но тут я кое-что вспомнил и обернулся.

— А как называется группа?

— Раньше мы были «Стрелка́ми», — ответил Норм, — но народ посчитал такое название слишком воинственным. Так что теперь мы «Хромовые розы». Это Кенни придумал по обкурке, когда мы смотрели у моего отца дома программу для садоводов. Нехило, правда?

За последующую четверть века я успел поиграть в таких составах как «Джей-тоны», «Хей-Джеи» и «Робин и Джеи» (под руководством лихого гитариста Джея Педерсона). Я играл с «Кочегарами», «Жмурами», «Могильщиками», «Последним зовом» и «Андерсонвилльскими рокерами». В период расцвета панка я наяривал в «Помаде Пэтси Клайн», «Детях из пробирки», «Последе» и «Мире, полном кирпичей». Я даже играл в рокабилли-группе «Там-Там звонит ментам». Но лучшего названия, чем «Хромовые розы», не придумали, на мой взгляд, до сих пор.