Возрождение полевых цветов

– Почему тебе захотелось поделиться этим сейчас?

– Потому что это никогда и не должно было быть секретом. – Я со стыдом наклоняю голову. – Мне было страшно, я злилась, я… я не справилась с ситуацией так, как нужно было.

– Ты была молода, Салем. Мы все делаем глупости, даже когда становимся старше. Извлекать из этого уроки – вот что важно.

Я глотаю комок в горле.

– Я влюбилась в человека старше себя, – начинаю я свой рассказ, – он не воспользовался мной, клянусь. Чувства были очень сильными. Я никогда ничего подобного не испытывала и даже не подозревала, что способна на такое. Я думала, что знаю, что такое любовь, но он показал мне, что это не так. – Я делаю глубокий вдох. Признаваться в этом оказалось труднее, чем я ожидала. – Я влюбилась без памяти. Я думала, это пройдет, но оно так и не прошло. – По щеке катится слеза, и я ее вытираю. Я заставляю себя произнести эти слова. – Отец Сэды – Тайер.

Она смотрит на меня долго и пристально.

– Я знаю, – неожиданно отвечает она.

– Знаешь?! Откуда?

Она качает головой.

– Ну, в том, что он отец Сэды, я уверена не была, хотя и заметила сходство, а что касается твоих с ним отношений… милая, я твоя мать. Знаю, ты думала, что тебе удается обвести меня вокруг пальца, но это не так. Я быстро догадалась.

– И ты ничего не говорила. Почему?

– Потому что ты была счастлива. После всего, что ты пережила, зачем мне было отнимать это у тебя? Не скажу, что мне это нравилось, но я тебя понимала.

– Все эти годы после моего отъезда ты с ним дружила. Почему?

– Потому что ему был нужен друг. – Она пожимает плечами, как будто это само собой разумеется. – Он знал, что я в курсе вашей связи, и чувствовал себя в безопасности, разговаривая со мной.

У меня отвисает челюсть. Я думала, что это я ошарашу маму новостями, а вышло все наоборот.

– Когда он узнал?

– На дне рождения Форреста в том году.

– Ну и ну! Вот уж чего не ожидала! – Ошеломленная, я откидываюсь на спинку кресла-качалки.

– Я никогда не говорила ему о Сэде и о своих подозрениях по поводу его отцовства. Это не мой секрет.

– Я ему рассказала, и теперь он знает. Он хочет познакомиться с дочкой. – Я приглаживаю волосы и стараюсь привести в порядок дыхание. – Вот кашу я заварила, да?

Она молчит так долго, что я думаю, может, она больше ничего не скажет. Но потом она произносит:

– Все мы иногда вытворяем разное, Салем. Важно то, как мы разгребаем последствия.

Я опускаю голову.

– Я стараюсь все исправить.

– У тебя получится, моя девочка, – успокаивает она меня, поглаживая мою руку. Она при смерти, но она меня утешает, потому что даже сейчас не может перестать быть матерью. – Я в тебя верю.

Она замолкает, и я подозреваю, что она дремлет, но потом она вдруг говорит:

– Мы не обсуждаем то, что сотворил твой отец, но такие травмы остаются надолго. У тебя, у меня, у Джорджии. Травма влияет на то, как ты мыслишь и что выбираешь. Я сомневаюсь, что терапия способна начисто стереть последствия травмы. То есть порой травмированный человек не в состоянии справиться с ситуацией так, как это сделал бы нормальный. У травмы глубокие корни, и она влияет на нас постоянно, даже когда мы этого не осознаем.

– Я никогда об этом не думала.

– Не позволяй своему прошлому так сильно влиять на тебя. Я вижу, как этот мужчина смотрит на тебя, а ты смотришь на него. Такая любовь, как эта… не повторяется. Ты заслуживаешь счастья. Позволь себе эти отношения, ведь это может быть еще одним эффектом травмы.

– Что именно?

Она печально смотрит вниз, и я подозреваю, что она думает о себе.

– Самосаботаж. Это когда ты считаешь, что не заслуживаешь определенных вещей, потому что ты грязная, испорченная.

– Мама. – Мое сердце разрывается при виде женщины, которая сидит рядом со мной, которая прожила в браке с таким ублюдком, как мой отец, и которой суждено так рано покинуть этот мир.

Она фыркает, ее глаза слезятся.

– Обо мне не беспокойся, малышка. Но когда меня не станет, пообещай, что не забудешь, что я сказала.

– Обещаю, – едва слышно произношу я. Ненавижу говорить о близости и неизбежности ее смерти. Но смерть рядом. Она смотрит всем нам в лицо.

Будь сильной, напоминаю я себе. Но я устала вечно быть единственной, кто обязан держаться. В конце концов сломаемся мы все.

Глава двадцать пятая

Салем

«Мерседес» Калеба въезжает на парковку. Мои нервы натянуты до предела. У меня была целая неделя, чтобы подготовиться к этому моменту, я даже съездила в Бостон, чтобы лично объяснить Сэде, что она наконец-то встретится со своим отцом.

– И с моим братиком? – спросила она, и я пообещала отвести ее на его могилу, чтобы она с ним поздоровалась.

– У меня ладони вспотели, – шепчу я маме, стоящей рядом со мной на крыльце.

– У меня тоже вспотели бы.

– Мамочка! – Сэда опускает окно и машет рукой.