Возрождение Зверя

Девушка вздрогнула, услышав тихий голос брата. Обессиленный. Когда мать и Сер привезли Сэма в их укрытие, Ками вскрикнула, увидев ходячий труп, в который тот превратился, бросилась ему на шею и тут же отпрянула, поняв, что тому трудно даже поднять руки, чтобы обнять сестру. Ее всегда сильному, всегда полному сил старшему брату.

И что-то с ним там произошло. В том укрытии, где он вместе с Велесом, выглядевшим ничем не лучше него, и другими парнями заманивали в ловушку нейтралов и убивали хрустальными пулями. Заманивали на живца. Вот почему вернулись только они вдвоем.

Господи. Камилла думала, с ума сойдет, если больше не услышит голос братьев. Вплоть до последнего дня Сэм давал ей такую возможность. Неожиданно врывался в ее мысли со своим залихватским "Эй, самая красивая девочка на свете. Не грусти, твои рыцари скоро вернутся", и девочка облегченно выдыхала, чувствуя, как щиплет глаза от подступивших слез. Живой. Живые. Потому что тут же Сэм отпускал какую-нибудь колкость в адрес Велеса, и Ками, счастливая, выбегала к Кристине, Владу и остальным, чтобы сообщить о связи с их сыновьями.

Она старалась не думать, что Сэм сейчас прав. Что все они правы. Все те, кто зачислил ее отца в стан врага. Черт, если бы Камилла могла… если бы ей удалось связаться с ним… Но, оказалось, что ментальное общение — не самая сильная сторона Принцессы Мокану. По крайней мере, когда она измождена голодом. Она расстраивалась и злилась на себя, часами погружаясь в свои мысли, ожесточенно потирая виски и зарываясь длинными пальцами в невероятные белые волосы. В такие моменты она ненавидела себя. За то, что не может обратиться к отцу. За то, что не может сказать ему, что… верит в него.

Да, она ощущала себя предательницей. Предательницей по отношению к окружавшим ее людям. День за днем глядя на раненого Габриэля, поправлявшегося очень медленно из-за недостатка крови. На Изгоя, который едва не умер во время транспортировки в их укрытие. Чудо вообще, что его обнаружили, пусть и едва живым.

Рино сказал, что что-то заставило его отправиться именно на эту высоту. Что-то толкнуло его при свете дня выйти к расположению маленького стрелкового отряда, которым командовал Изгой. Говорил, что внутри зудела потребность проверить их. Зудела так, что, казалось, сходит кожа. Они называли это удачей. А позже пришло сообщение, что отряд разбит. Из-за плохой связи они получили его уже тогда, когда Рино нашел мертвых бессмертных и двух раненых. Конечно, он ругался, что все они идиоты и безумцы, если решили, что справятся с нейтралами… с самым сильным из них. Влад отрешенно улыбался, глядя на Вольского, и говорил, что тот чертовски удачливый сукин сын. А Камиллу разрывало на части от желания закричать: "Разве вы не понимаете? Это папа. Это папа призвал Рино. Почему вы готовы поверить в судьбу, в удачу, но не в моего отца? Сколько раз он спасал вас… и вы все равно предаете его"

Вот и сейчас она хотела выплеснуть эту тираду в лицо брату, но не стала. Глядя на его напряженное лицо, на голову, откинутую к стене, на закрытые глаза и желваки, ходуном заходившие по скулам. К чему переубеждать их снова и снова, если за последние месяцы ей не удалось сделать это?

— Он? Он не спасал нас ни разу. Спаситель умер, и мы почти похоронили его… пока не вернулся ЭТОТ. Забудь о прошлом, Ками. Этот монстр больше не твой любимый папочка. Нет больше белых кроликов. Распрощайся со своими мечтами. Розовый цвет — это смесь красного и белого. Наш белый растворился полностью. И совсем скоро его сменит черный. А в сочетании с красным ты, папина принцесса, получишь кроваво-бордовый.

— Ненавижу, когда ты читаешь мои мысли.

Она не посмотрела на него, но была уверена, что брат пожал плечами, даже не открывая глаз.

— Я не виноват, что твои мысли настолько громкие, Ками. Научись думать тише.

— Или не думать вообще, да? Так бы ты хотел? Точнее, думать только в том русле, которое вас всех здесь устраивает.

— Было бы неплохо, — устало пробормотал Сэм, и Ками резко развернулась к нему.

— Мне надоело. Я устала слышать, что мой отец, что самый лучший из мужчин в этом мире — мой враг. Я устала прятаться от него. От того, кто никогда не причинит мне и вам… вам, Сэм, вреда. Очнись. Он — наш отец. Мы — его плоть и кровь. И Николас Мокану, скорее, перегрызет горло себе и другим, чем позволит убить нас. Даже этим северным, с готовностью занявшим трон, или самому Курду.

Ей захотелось схватить брата за плечи и встряхнуть. Встряхнуть так, чтобы тот ударился головой о свою стену, может, тогда все эти идиотские мысли выветрятся из его упрямой головы. Но тот продолжал настолько спокойным, хладнокровным голосом, что девушке захотелось взвыть от отчаяния.