Возрожденные полки русской армии. Том 7

Во время пребывания в Новой Ушице дошли до нас слухи о большом поражении наших войск около Орла. Никто не мог еще представить себе, что это было началом трагедии, закончившейся Новороссийской эвакуацией. Здесь, у польской и румынской границ, мы себя еще чувствовали победителями. После поражения войск Петлюры на фронте армий Новороссийской и Киевской областей происходили перегруппировки. Крымскому конному полку было приказано в спешном порядке перейти в город Проскуров на смену 1-го Симферопольского офицерского полка. 25 ноября после нескольких переходов полк прибыл в Проскуров, только дня три назад занятый нашими войсками. В городе еще не знали, так же как и мы, о начавшейся трагедии белых армий. В меньшем масштабе в Проскурове происходило то же самое, что было в Одессе: приветствия и выражения радости по случаю избавления горожан от произвола петлюровцев, торжественные приемы, устройство вечера с открытой сценой и сбором в пользу отряда, занявшего Проскуров, хотя это все, в сущности, нас не касалось, так как мы пришли лишь на смену того отряда, который избавил проскуровских жителей от гнета петлюровской власти. Но как все это объяснить и исправить? Отряд, занявший Проскуров, уже далеко (1-й Симферопольский офицерский полк), жители даже не знали названия этого отряда, а про нас уже сложили песню, которую распевала приятным голосом певица со сцены на вечере, устроенном в честь нашего полка. Впрочем, все эти приветствия относились, конечно, вообще ко всей Добровольческой армии. Но крымцы не только были заняты приемом приветствий проскуровцев, а также продолжали свои боевые действия. 3-й и 4-й эскадроны продвинулись дальше, зайдя в пределы Волынской губернии. Везде население радушно их встречало, петлюровцев нигде не было, также не было еще и красных. Разъезды наши иногда встречали отдельные мелкие группы всадников (от двух до пяти человек), которые сразу же быстро исчезали; вероятно, это были разведчики многочисленных банд разных атаманов, хозяйничавших в этом районе. Наши эскадроны дошли до города Староконстантинова и до местечка Любар, откуда были вызваны обратно в Проскуров, где 4 декабря весь полк был погружен в эшелоны и по железной дороге прибыл на станцию Жмеринка. По всему фронту Вооруженных сил Юга России отступление продолжалось. В Проскурове крымцы находились далеко впереди остальных частей, поэтому и приказано было сделать сразу такой большой отход до Жмеринки. Полку была дана задача прикрывать эвакуацию Жмеринского железнодорожного узла, а также вести борьбу с бандами, окружающими район Жмеринки. С другой стороны, наше командование стремилось установить дружеские отношения с атаманами, и даже специально для переговоров с главным атаманом был послан Генерального штаба полковник Перевалов[527], проехавший через станцию Жмеринка куда-то в сторону города Винницы. В Жмеринке расстались мы с нашей конно-горной батареей, прислуга которой вся была заражена сыпным тифом. Во время похода от Новой Ушицы до Проскурова ежедневно полковник Батурский докладывал полковнику Туган-Мирза-Барановскому о том, сколько орудий может стрелять: и в Проскурове уже в случае необходимости ни одно орудие не могло поддержать полк своим огнем; вся батарея была погружена в Проскурове в вагоны и по прибытии в Жмеринку отправлена далее в сторону Одессы. В нашем полку тоже были тифозные заболевания, но пока еще лишь отдельные случаи. Заболел и корнет Кокораки; после нескольких дней пребывания в госпитале он скончался. Во время нашей стоянки в Могилеве-Подольском, как прослуживший в полку более шести месяцев, он был принят обществом господ офицеров в постоянный состав полка. Вместе с корнетом Кокораки были приняты еще корнет Козырев, корнет Тулумбиев и поручик Утин. Корнеты Кокораки и Козырев – бывшие вольноопределяющиеся полка, произведенные в прапорщики запаса и отбывавшие в полку лагерные сборы; корнет Тулумбиев из прапорщиков запаса; поручик Утин до прикомандирования к полку служил в 1-м офицерском генерала Маркова полку.