Возрожденные полки русской армии. Том 7

Идя по степи, я никак не думал встретить еще одного старого знакомого, – смотрю, скачет с ординарцем не кто иной, как полковник Манакин[638]. Я искренно обрадовался этой встрече, и мы расцеловались. Я ценил полковника Манакина за то, что он удивительно быстро оценивал обстановку в очень ответственные моменты в 17-м году и тонко проводил за нос социалистических деятелей, ему доверявших. Он проводил в жизнь принципы революционной инициативы. Никаких препятствий для него не существовало, когда нужно было что-нибудь быстро и неотложно сделать. Не было, кажется, таких героических мер, на которые бы он не решился. В Добровольческой армии его не баловали… И, помню, в ноябре 19-го года я встретил его в Ростове, где, если не ошибаюсь, он держал уже путь к адмиралу Колчаку.

В этот день мы получили боевую задачу: сдержать напор красных на окраине деревни Барановки и не дать им переправиться через реку Иловлю у той же деревни. Фронт давался батальону 4 версты. Дистанция солидная.

Когда роты разошлись, нас осталось совсем мало – горсточка. Расставили взводы, навели пулеметы и начали осматриваться. Впереди шел бой. Можно было видеть лавы конницы, то подававшейся назад, то опять переходившей в наступление. Гудели орудия. Справа выкатился наш доморощенный бронепоезд и стрелял куда-то вдаль.

Вечерело… затихал бой… и только один бронепоезд не унимался. От времени до времени резкий звук орудийного выстрела прорезал воздух и молния освещала темные силуэты близрастущих деревьев. Наутро бой возобновился. Уже чаще била артиллерия с обеих сторон, дымки шрапнели не успевали расходиться над лавой, как появлялись новые. Бой как будто приближался.

Я с Гранитовым полезли на крышу соседнего дома – оттуда было все видно как на ладони. У Володи сохранился еще «цейс».

После полудня к орудийному огню присоединилась трескотня пулеметов, лавы нашей конницы начали подаваться назад. Со стороны красных показался пушечный броневик, который и решил исход боя. Наша кавалерия бросилась стремительно назад. Даже проскакав версты две, она не могла сдержать своих коней и неслась мимо нас. Громыхали повозки и орудия. Мы не остались безучастными и приняли некоторые меры к остановке панического бегства. Преследование вел броневик. Положение было серьезное.

Тогда бывший с отступающими частями генерал Щеголев[639], командир Конно-артиллерийского дивизиона, остановил одно орудие и лично открыл огонь по броневику, чем заставил его немедленно ретироваться. Паника сразу улеглась и части стали собираться… но обозы… нашей кавалерии были, увы… утеряны.

К нам всю ночь подъезжали конные и справлялись, не знаем ли мы, есть уже в балке красные. «Там наши повозки застряли», – поясняли они… и видно было – страдали станичники.

Под утро был получен приказ отходить за деревню, а когда прошли деревню, то, не останавливаясь, углубились в степь. Шли мы долго, пока не подошли к деревне Олени, где переночевали в поле, лежа в цепи. Наутро нас перевели еще верст на пять вправо. Без карты очень трудно было ориентироваться, а карты этого района были и очень редки и к тому же не точны.

Роты были разведены по участкам, и опять мы, эриванцы, остались в одиночестве. Телефонов и не думали тянуть, ибо слишком велики были интервалы. Рота окопалась.

С правого фланга к нам подошли две кубанские тачанки с пулеметами и стали на линии наших окопов, совершенно не маскируясь. Так простояли мы целый день. К вечеру небо нахмурилось и хлынул дождь. Дождь шел всю ночь и вымочил нас до костей. Мы терпеливо ждали, что будет.

Ночью кубанцы получили сведения от перебежчика, что к красным подошла бригада донской конницы и что в соседней деревне целиком стоит 28-я «Железная» дивизия товарища Азина, которая прибыла с фронта Колчака, и что на завтра им назначено наступление.

Пришел Гранитов, ходивший к Пильбергу. Сведения, которые он принес, были неутешительные. Все, что говорили казаки, подтвердилось. «По-видимому, будет дан приказ отступать», – добавил он.

Через час, когда начало светать, началась где-то справа перестрелка, но никого и ничего не было видно. Дождь в это время прекратился. Перестрелка усиливалась, все повернули из окопа головы на меня и Гранитова, как бы вопрошая, как быть. Конницы уже час тому назад от нас ушли. Но вот бежит связник… приказано немедленно отходить.

Всех охватывает неверное настроение, шаг невольно ускоряется.

Проходим версты две и спускаемся в деревню N. и идем по дну лощины, где расположены огороды.

Ни на ком из нас нет сухой нитки. В деревне, когда мы ее проходили, начиналась паника; обозы и артиллерия с трудом вылезали по раскисшей дороге.

У красных появился броневик с пушкой Гочкиса, который то там, то здесь разбрасывал свои маленькие снаряды, не причиняя никакого вреда.

Путались по балкам мы довольно долго. Увидев хорошую горку, мы поползли на нее. Когда мы добрались до самого верха и увидели всю панораму наступления красных, настроение у всех еще больше понизилось. Нам приказано было спуститься с высоты и принять влево на скат значительной седловины.