Возвращаясь на Землю (СИ)

Он с неподдельным интересом слушал истории офицеров, но уж кто мог действительно много интересного поведать о себе, так это он сам. Тот неисчислимый набор знаний и умений, которыми он обладал, пусть и не по его стремлению, возвышал его над другими, многие из этих знаний он вычерпал из книг, но самые ценные доставались в борьбе и порой ценой тяжелых потерь. Первым из трех высших учебных заведений, которые он окончил, была академия ФБР. В этой крупной структуре он проработал семь лет, в антитеррористическом отделе, и за это время провел немало успешных операций, в том числе в качестве переговорщика. В одной из таких операций он познакомился с Джеком Уайтом, и это знакомство коренным образом повернуло его жизнь. Как бы ни было тяжело представить срыв в сознании этого невозмутимого человека, попав в самое пекло, он вернулся другим. Мало с кем Уэсли мог говорить об этом, но когда все же описывал это словами, то говорил, что оттуда нельзя было выбраться живым, и он не выбрался – вместо него вышел другой человек, точнее, его вынес Джек Уайт на своих порезанных стеклом руках. После этого Ричардс был с ним неразлучен, он не только узнал, что такое война, но и проник в глубину человеческого разума с новой силой, стал видеть то, что раньше было скрыто от его глаз, и это дало новый толчок его научной карьере. Более пяти лет он преподавал в университете в Калифорнии и в этой деятельности, как и в любой другой, был неповторим. Пожалуй, ни к кому более студенты не относились с такими доверием, уважением и интересом, как к нему; притом они даже не подозревали, что за один день до занятия преподаватель проходил испытания в сурдокамере, а за два обезвреживал террористов на другом побережье. Поразительно, как много человек может успеть за одну жизнь; если бы эта дисциплина была в олимпийской программе, Уэсли смело претендовал бы на медаль. Порой он оглядывался назад – на свои научные заслуги, на боевые награды, на космические полеты, на двух красавиц (жену и дочь), ждавших его дома, на лучших друзей – и понимал, что он, как никто другой, способен назвать себя самым счастливым человеком на Земле.

- Думаю, мне есть, что рассказать. – Недолго думая, ответил Ти Джи.

Не успел он договорить, как вдруг раздалось заливистое птичье пение. Уайт возмущенно поднял голову, звук исходил из динамика позади него.

- Ээ…, что это? – Спросила Ляо сквозь улыбку недоумения.

- Это почта. – Ответил Андрей.

- Что?

- Почта с Земли. Разрешите, полковник? – Произнес он, поднимаясь с кресла.

- Ну ладно…, сходи, посмотри. – Настороженно ответил Уайт.

Андрей торопливо двинулся в кабину. Космонавты притихли в ожидании  исхода. У каждого были свои предположения по поводу таинственного послания, но никто не предполагал, что это будет обычная сводка новостей. Примерно через пару минут подполковник Лобков вернулся, и по лицу его было видно, что вести были не очень приятными.

- Докладывайте, подполковник, - обратился к нему Уайт, но Андрей почему-то медлил с ответом, думая, как лучше начать, чтобы неприятная новость прозвучала скорбно, но не чересчур уныло.

- В Китае сегодня еще один день траура, - медленно произнес он, окинув серьезным, обреченным взглядом всю команду, затем, слегка смягчив взгляд и тон голоса, продолжил, как бы поставив присутствующих перед фактом, – президента убили. – В отсеке раздался чей-то напуганный вздох. – На торжественном приеме. – С этими словами Андрей опустился на сидение и постарался облокотиться на стол, по земной привычке, для этого ему пришлось поджать ноги, чтобы не оторваться от стула.

- О, мой Бог. – Обреченно произнес Ти Джи, делая паузу между каждым словом. Повернув голову, он увидел Ляо, на ней просто не было лица от горя. Он обнял ее своими сильными, теплыми руками и аккуратно прислонил ее голову к своей груди.

- Это все? – Озадаченно, с особой тяжестью произнес Уайт.

- Остальное – так, пустяки. Можете почитать. – Ответил Андрей.

Больше никто не издал ни звука, космонавты сидели, поникнув головами, с искренней скорбью в глазах. В отсек будто проник дух уныния и подчинил все своей власти, подобное настроение бывает, наверное, только на похоронах. Полковник, казалось, был расстроен меньше всех, ему, все-таки, не впервой было слышать подобные донесения, и все же, из уважения к чувствам других, из понимания их ранимой и не закаленной психики искренне сопереживал им и, не говоря ни слова, смотрел прямо на поверхность стола, в ожидании, когда прекратится молчание.

Первой подняла голову Мария, потом Андрей с Алексеем, они сперва переглянулись, затем принялись разглядывать остальных, стараясь не привлекать внимания. Это могло показаться невежеством с их стороны, и они это прекрасно понимали, они лишь решили, что минута молчания уже истекла. Вообще говоря, им было больно от сего известия не менее, чем кому-либо, но убиваться из-за того, на что они никак не могли повлиять, было не в их традициях. Они уже начали гадать втроем, кто из них произнесет первое слово, но к всеобщему облегчению его произнес полковник; все, пожалуй, ждали именно его: